— Насколько я понимаю, фамилии ваши — Трошин и Дмитрук? — продолжая одаривать их улыбкой, спросил начальник отдела снабжения.
— Моя — Трошин, его — Дмитрук, — скованно пояснил скуластый мужчина, кивнув на своего напарника.
— Слушаю вас, — Ефимов изобразил напряженное внимание.
— Мы по поводу уголка и труб... — сказал Трошин. — Вам звонили...
Его напарник полез было в карман пиджака, но Трошин остановил его взглядом, выжидающе посмотрел на хозяина кабинета. Тот развел руками:
— М-да... Сложно нынче с этими позициями... Сложно... Вам же ни много ни мало, а двадцать тонн подавай...
Дмитрук подобострастно улыбнулся, отчего его маленькое загорелое лицо стало похожим на обезьянью мордочку:
— У нас письмо есть от совхоза, агропром резолюцию наложил, — он помялся и, тушуясь, добавил: — И прочее...
— Понимаю, понимаю, — задумчиво произнес Ефимов, щелкнув клавишей вентилятора, и, сощурившись от приятно освежающего потока воздуха, негромко сказал: — Бригадир вам разъяснил условия?
Догадавшись по тону вопроса, что имеется в виду, Трошин кивнул:
— Тысяча.
Ефимов выключил вентилятор, приложил к уху сложенную лодочкой ладонь:
— Сколько?!
— Тысяча рублей, — вместо Трошина пояснил Дмитрук тонким голосом.
Ефимов откинулся на спинку кресла, долго и обиженно смотрел то на одного, то на другого. Потом с еще большей обидой сказал:
— Милые вы мои, вы что?.. Насмехаетесь надо мной или бригадира решили вокруг пальца обвести?.. Разве это деловой разговор?
Трошин и Дмитрук непонимающе переглянулись.
— Чего нам насмехаться? — нехотя сказал Трошин.
— Не насмехаетесь? — наигранно удивился Ефимов и, словно только сейчас осознав, что произошла какая-то нелепая ошибка, потряс в воздухе рукой: — Речь шла о двух тысячах! Вы перепутали, милые мои, перепутали!
— Бригадир говорил — тысяча, — набычился Трошин.
— Да, да, — подтвердил Дмитрук. — По полсотни за тонну...
Ефимов устало вздохнул...
— Как будто я для себя прошу... Резолюция главного чего-то стоит... Начальник тоже не бесплатно закроет глаза на отпуск дефицитного фондового металла... Крановщик, и тот за так грузить не станет... Жаль, что мы с вами не нашли общего языка, жаль... Извините, товарищи, мне работать нужно. Голова кру́гом идет. Лето! Одному трубы, другому уголок, третьему вентиля... Простите, ради бога...
— Нам же объект сдавать надо, аккорд накрывается! — умоляюще сложил на груди руки Дмитрук.
Ефимов сокрушенно и сочувственно закачал головой:
— У всех объекты, у всех сроки... Не могу, ничем не могу...
— Пошли! — сердито дернул приятеля Трошин.
Тот улыбкой дал понять, что извиняется и за себя, и за друга, направился за ним следом к двери. Чтобы сгладить возникшее напряжение, Ефимов привстал, доброжелательно проговорил:
— Вы уж не обессудьте... Если надумаете, я еще час-другой на месте...
Трошин обернулся:
— Две — это окончательно, больше никаких расходов не предвидится? А то мне с книжки снимать...
— Что вы?! — воскликнул Ефимов. — Мне лишнего не надо. Как договаривались с бригадиром... Значит, жду вас?
— Через час придем, — сказал Трошин.
Ефимову показалось, что он увидел недобрый огонек в его глазах, но отогнал эту глупую мысль и, когда дверь за шабашниками закрылась, принялся названивать по телефону.
Трошин и Дмитрук шли молча. Только пройдя почти два квартала, Трошин со злостью резанул:
— Вот змей лысый! Две штуки заломил!
— Может, они с бугром так договорились? — примирительно сказал Дмитрук.
— Я же не глухой! Тысячу от двух отличить могу... — возмущенно проговорил Трошин. — Надоело! Горбатимся, как проклятые, от зари до зари, семьи толком не видим, а потом этим козлам, что подписи ставят, почти треть башлей отваливаем!..
— Да ладно тебе, — протянул Дмитрук. — Все одно хорошо заколачиваем, на заводе по штуке в месяц хрен получишь... Не обеднеем. Давать-то все равно придется, иначе аккорд лопнет...