Затем он начал говорить об Иисусе, что Иисус был только человеком, а не частью Троицы, но ему нравится Иисус, потому что Иисус учил, что должно любить каждого. Я же сказал, что это очень наивно. Он спросил: «Вы считаете меня невеждой? Вы сами невежда». Между тем мы наконец пришли в заведение, и какая-то женщина, очередная любящая христианская душа, приблизилась к нам. Мой спутник спросил, не можем ли мы взять ее машину, чтобы я съездил за бензином, но она сказала «нет». На самом деле она была более здравой, потому что чувствовала что-то и думала, что я могу убить его. А я ведь действительно мог. Но ему не было до этого дела, он хотел получить деньги, которые я обещал ему. Он попытался ртом отсосать бензин из машины этой женщины с помощью пластиковой трубки и почти свалился в обморок от испарений.
Затем пришел китаец. Он отвел нас туда, где был бензин, но не взял денег, а тот мужчина настоял пойти вместе с нами, все еще надеясь получить комиссионные, но у меня не было намерения платить ему. Мы снова начали говорить о жестоком обращении с детьми, мужчина хотел знать мнение китайца. Я рассказал китайцу о японцах и грамматике, и он оказался куда более чувствительным, поскольку у него были товарищи-монголы, так что я наконец получил бензин и покинул это заведение счастливый оттого, что вырвался оттуда… Это все, что я могу сказать об Америке.
– Интересная история, – сказал я.
– Да, история на ночь. Теперь нам пора спать.
Генри отправился в ванную, а я, легко покашливая, забрался в кровать и слушал, как Генри писает и спускает заранее воду. Это было словно музыка: он вернулся. Я с ощущением счастья натянул одеяло до подбородка. Он вышел из ванной, посмотрел на меня и сказал:
– Разбуди меня, когда проснешься. Скоро рассвет. Я чувствую себя менее самоубийственно. Попробую отвезти автомобиль в Нью-Джерси. Судебный чиновник там его не найдет.
– Я встану довольно рано, – предупредил я.
– Я посплю в Нью-Джерси, – сказал Генри и вышел из моей комнаты.
Потом вернулся со словами:
– Я встретил в Палм-Бич владельца изумруда в девять – сот шестьдесят три карата. Этому человеку нужно было его продать. Если ты поможешь найти кого-нибудь, кто его купит, я поделюсь с тобой комиссионными. Это может спасти меня от судебных чиновников.
– Кому принадлежит изумруд?
– Русской графине. Она отлично прижилась в Палм-Бич, потому что у нее есть титул, но ей нужны деньги… Подумай об этом! – Генри кивнул мне, как бизнесмен бизнесмену, и ушел.
Я слышал, как он стонет, укладываясь в кровать. Затем он позвал.
– У меня такое чувство, словно я не живу здесь. Как будто я пришел к тебе в гости. Благодарю за то, что принял меня.
– Я рад вас принять, – ответил я.
Жизнь беглеца
Я разбудил Генри в семь и очень удивился, что он не протестовал, хотя проспал всего несколько часов. Когда я вышел из душа, он уже ставил музыку для танцев.
– Благодарение Богу, я вернулся в Нью-Йорк, так что могу теперь заниматься физкультурой, – сказал он, когда я вышел на кухню.
– Разве вы не упражнялись во Флориде?
– Не было времени. Что-то постоянно происходило. Сплошные соревнования. Трамп попытался вмешаться снова. Он устроил большую вечеринку в Мар-а-Лаго в ночь бала Красного Креста. Говорят, что он ходит туда, чтобы искать красивых моделей. А они просто проститутки и в конце вечеринки устроили немыслимое – попрыгали в бассейн. Так что он перенес свое мероприятие на следующий год. Слишком вульгарно.
– А вы гуляли после полудня?
– Нет, не хотел быть на солнце. Все упражнения только после пяти часов. Меня приглашали поиграть в теннис, но никто не хотел играть после пяти.
– Как же вы так загорели?
– Несколько раз был на океане, чтобы убить блох, но это и все. Надевал белые перчатки, чтобы защитить кожу от солнца, но потом потерял правую. Приходилось держать руки в карманах, что не слишком элегантно.
Генри начал танцевать, а я снова раскашлялся, так что поставил воду, чтобы подышать над паром, прежде чем идти на работу. Пока вода вскипала, я удалился в свою комнату, чтобы обеспечить Генри относительное уединение. Когда чайник засвистел, я вышел. Генри танцевал под Этель Мерман.
Я наклонил голову над паром и накрылся полотенцем, чтобы добиться лучшего эффекта.