Выбрать главу

– Самая великая? Почему?

– Она была американкой, которая чуть не стала королевой Англии! Почти собственноручно разрушила королевскую семью. Восхитительная женщина… Марлен Дитрих пыталась держать Эдуарда подальше от себя, чтобы спасти его. У Дитрих также был опыт с гомосексуальными бойфрендами.

– Вы имеете в виду, что герцог Виндзорский был гомосексуалистом?

– Конечно. Англичане все гомосексуалисты из-за частных школ. Они так и не смогли этого преодолеть.

Я был в достаточной степени англофилом, чтобы знать важные факты о герцоге Виндзорском. Как-то один портной в Английском магазине в Принстоне рассказал мне, что герцог Виндзорский бросал на пол свое спортивное пальто, чтобы придать ему поношенный вид, так что я делал то же самое.

– Почему же он отдал свое королевство Уолли Симп-сон, если был гомосексуалистом? – спросил я.

– Уолли была милой, – сказал Генри. – Она все понимала. Хотя у нее была мужская челюсть и очень красивые темные глаза. Форма головы была мужской. Она могла доставлять ему мальчиков. Она была сильна, он слаб, совершеннейшая неразбериха… То была поразительная и развращенная эпоха, тебе следует ее изучить… Они дружили с Джимми Донахью, наследником Вулвортов, а он был совершеннейшим гомосексуалистом. Однажды в Нью-Йорке он напился с друзьями, и они побрили одному солдату половые органы. А затем решили отрезать ему яички, что и сделали. Так и бросили на Бруклинском мосту. Солдат попал в больницу. Это стоило матери Джимми двухсот пятидесяти тысяч долларов – совершенно недостаточная цена за потерю яичек, но в те дни было так. Вот с какими людьми имели дело Эдуард и Уолли. Однако предполагаю, что Джимми Донахью мог быть очаровашкой. Только не в том случае, если ты – солдат.

– Похоже, все интересуются гомосексуализмом, – сказал я.

– Нет. Все интересуются трисексуалами.

– Они что-то делают?

– Нет. Просто у них три сексуальности. Асексуальность, гомосексуальность и гетеросексуальность.

– Вы трисексуал? – спросил я.

Я хотел задать этот вопрос игриво, показывая, что, по моему мнению, Генри весьма интересен и, таким образом, подходит под описание трисексуала, но слова вылетели у меня изо рта слишком жадно, демонстрируя реальное желание узнать о сексуальности Генри.

Если бы я точно знал, что он – гомосексуалист, бисексуал или трисексуал, то мог бы вообразить, чем его привлечь, и тем самым увериться, что я ему нравлюсь.

Но существует ли трисексуальность на самом деле? Был ли я трисексуалом? Могут ли противоположные силы гетеросексуальности и гомосексуальности, как передний и задний ход в автомобиле, привести человека к нейтральности или асексуальности?

– Я последователь Римской церкви, – сказал он, отвечая на мой вопрос. – Я занимаюсь сексом только в браке.

– Но вы никогда не состояли в браке, – сказал я, не в состоянии контролировать себя, желая узнать правду.

– Да.

– Значит, у вас никогда не было секса?

– Тебе из меня ничего не вытянуть.

– Я прошу простить меня за любопытство. – Я действительно зашел слишком далеко, но за те шесть недель, что я его знал, накопилась потребность в ясности. Я не осмеливался посмотреть Генри в глаза.

– Ты должен понять, что, если мы собираемся жить в этой квартире вместе, – сказал Генри, – лучше знать друг о друге по возможности меньше – в основе прекрасных взаимоотношений именно этот фундамент… Все, чего я прошу у своих гостей, – это только чтобы они не ударили меня ножом в спину посреди ночи.

– Наверняка вы никогда по-настоящему не беспокоились о том, что вас ударят ножом в спину.

– Каждый, кого я впускаю сюда, – незнакомец. Это риск, который я беру на себя.

– Мне жаль, что я был грубым, – извинился я.

Генри меня простил. Его голос был спокоен, поучителен.

– Старайся думать о более важных вещах, – сказал он.

– Подумай о своей душе, о своем характере. Подумай о холодильнике. Там намерзло порядочно льда. Он нуждается в разморозке. Там может быть стейк. Сконцентрируйся на таких вещах. Там может быть еда.

Генри подошел к раковине, почистил зубы и выполнил вечерний туалет; я последовательно проделал то же самое, и оба мы легли, чтобы спокойно провести ночь. Прежде чем я уснул, он позвал со своей кушетки:

– Может, расхрабримся да разморозим холодильник в эти выходные.

– Хорошо, – согласился я, хотя чувствовал, что отсрочка неминуема.

– Ну а какие-то финальные мысли? Комментарии?

– Не имеется.

– Значит, вот мы где. Так где мы?

Генри частенько заканчивал день этим вопросом, и затем без вариантов затычки отправлялись в уши и радиоконтакт иссякал.