Мы вернулись в Нью-Йорк, и на следующий день Генри позвонил владельцам «катласса». Это была супружеская пара, Флешманы, очевидно евреи. Генри обронил несколько имен людей, которых знал в Истгемптоне и Саутгемптоне, и это произвело на Флешманов впечатление. Он договорился встретиться с ними вечером, числа 30-го, чтобы обсудить покупку автомобиля. Генри думал, что при личной встрече сможет добиться лучшей цены, чем по телефону.
У него было хорошее предчувствие относительно «катласса», так что он прекратил охоту за автомобилями и теперь большую часть времени проводил с Марджори, бывшей невестой, поскольку бросил ее в канун Нового года, чтобы побыть с Вивиан Кудлип.
Я много спал и несколько раз сходил в кино. Было приятно отдохнуть от службы. Еще я прочел два романа Грэхема Грина. Они были не о джентльменах, но очень английские, что делало чтение приятным.
Пару раз я испытывал искушение вернуться к «Салли», но решил держаться дисциплинированным, чтобы не попасть в беду, потому что знал, что если задержусь там, то, без сомнения, совершу что-нибудь, о чем потом буду сожалеть.
Для встречи с Флешманами Генри оделся в серые слаксы и синий блейзер. Они жили на углу Пятой авеню и Семьдесят второй улицы. Он очень надеялся, что встреча станет концом великих поисков автомобиля, но вернулся расстроенный и приунывший.
– Ничего не добился, – сокрушался он, усевшись на стул-трон. – Сезон в Палм-Бич наступает без меня.
– Флешманы не хотят продавать машину? – спросил я, втайне довольный.
– Она нуждается в слишком большой починке. Зажигание не работает, батарея не работает, радиатор проржавел. Украшение с капота украдено. Но муж готов продать его. Возможно, Гершон заставит «катласс» бегать, но жена хочет оставить его в качестве чулана. Вот почему там были чемоданы. Когда она на минутку вышла из комнаты, он признался, что она не может ничего выбросить или отдать из-за холокоста. Они – его жертвы.
– Они были в лагерях?
– Нет, успели уехать раньше, бежали из Германии, но они были довольно богаты и потеряли все. У него была кожаная фабрика. Нацисты разрушили ее.
– А как они здесь разбогатели?
– Еще одна кожаная фабрика, но жена сказала, что у них нет друзей. Они хотят, чтобы я продвинул их социально. Я рассказал им все, что знаю: развивать отношения следует только с теми людьми, которые могут помочь, с остальными не считаться и заниматься благотворительностью – именно так можно встретить нужных людей.
– Прекрасный совет, – сказал я.
– Реальный. Женщины в Нью-Йорке всегда стонут: «Он звонил мне каждый день. Я представила его всем. Теперь он больше не звонит». Вот так. Дружишь с кем-то, пока он не познакомит тебя с более подходящими людьми. Затем его бросаешь. Такова природа общества.
– В таком случае не смехотворное ли это занятие – быть членом общества?
– Я не член общества. Я просто получаю там бесплатные обеды. Только там я могу их получить.
На следующий день был канун Нового года. Шел снег. Генри собирался провести вечер с Вивиан, и, поскольку ему было к чему стремиться, а снег препятствовал поискам автомобиля, Генри сделал все от него зависящее, чтобы отвлечься от автомобильных скорбей. Мы провели вместе время после полудня и посмотрели несколько фильмов Дэнни Кайе на канале киноклассики: «Тайная жизнь Уолтера Митти», «Придворный шут» и «Старший инспектор». Генри подогрел на плите яблочный сок и добавил туда рому. Мы сидели на кушетках и выпивали.
– Не думаете ли вы, что мы слишком много пьем? – спросил я.
– Мужчины сталкиваются лицом к лицу с реальностью, женщины нет. Вот почему мужчины нуждаются в выпивке, – ответил он.
Это тянуло на афоризм. Я наслаждался выпивкой и кино. Выяснилось, что мы оба любим Дэнни Кайе. Это дало ощущение счастья. Я продолжал копить все, в чем мы были похожи, словно деньги в банке.
После второго фильма Генри спросил:
– Что случилось с Дэнни Кайе? Странная история. Он просто исчез, и это произошло еще до СПИДа.
– Вы хотите сказать, что Дэнни Кайе был геем? – в свою очередь, спросил я.
– Ну конечно. – Генри досадливо поморщился. – Они с Оливье были любовниками.
– Оливье тоже?
– Почему ты не знаешь таких вещей?! – Генри разгневался на мою невинность.
– Я не эксперт, как вы, по части сексуальной принадлежности знаменитых фигур XX века, – сказал я, защищаясь.
– Тебе и не нужно быть экспертом. Оливье был британцем, а британцы все гомосексуалисты из-за частных школ. Они так и не смогли этого преодолеть.
– Знаю. Вы говорили об этом раньше.
– Ну, некоторые вещи следует повторять.
– Не могу представить себе Дэнни Кайе и Лоренса Оливье, – сказал я.