- Сколько до Ожерелья по расписанию?
- Семнадцать минут.
"Каширская опергруппа доедет до Ожерелья, - подумал Денисов. - Итого на осмотр тридцать восемь минут. Немного..."
Мелькнула граница станции. Ржавый звук возник в середине поезда, заскрипели тормозные тяги.
Против окна Денисов неожиданно увидел оперативную группу русоголовую голубоглазую Наташу Газимагомедову - следователя транспортной прокуратуры. Наташа что-то говорила каширским инспекторам уголовного розыска, уважительно кивавшим в ответ.
Поезд еще двигался. Денисов ощутил напряжение колесных пар, дописывавших последнюю полуокружность.
На миг показались начальник линотделения - бледный, со шрамом на тонком умном лице, пожилая женщина - патологоанатом, а рядом тяжелый, в кителе, казалось готовом ежесекундно лопнуть, Актон Сабодаш, третьего дня направленный из Москвы в командировку.
"Кашира..." - мелькнула надпись по фронтону.
Денисов стоял в коридоре, чтобы не мешать оперативной группе. В купе, как всегда в таких случаях, была суета, и спешка, и вспышки "блица", и потом короткая заминка, перед тем как стоящие ближе инспектора должны взять остывшее тело на руки, чтобы снять с полки.
На станции Ожерелье отправление дополнительного пришлось задержать. Пока упаковывались вещественные доказательства, на вагонах вывесили красные флажки.
Начальник линотделения подошел к Денисову, едва отъехали от Каширы.
- Я мыслю таким образом... С поездом поедете вы и капитан Сабодаш... - Он кивнул на Антона, перегородившего коридор. - Я звонил в Москву, там дали "добро".
- О чем говорить?! - Сабодаш всем восьмипудовым телом уже ощущал жару начинающегося утра, поселившуюся в жесткой гофрированной стенке вагона.
- Я с оперативной группой беру перегон. Птичек, возможно, уже нет в клетке...
"Бригадир выразился: "Подлец мог выскочить у Вельяминова", - подумал Денисов. - Начальник линотделения, известный ревнитель ОБХСС, предпочел нейтральное "птички в клетке"..."
- У Вельяминова ограничение скорости, - заметил он.
- Мне говорили. - Бледное, неулыбчивое лицо начальника линотделения выглядело маской, но Денисов почувствовал его неуверенность. - Выскочил из поезда - и беги на четыре стороны. Я мыслю: без квалифицированного осмотра перегона не обойтись. ...Кроме того, в случае неудачи мы успеваем в пути снова перехватить поезд, - начальник линотделения отодвинулся, пропуская женщину-патологоанатома. - Если едем с вами, теряем перегон...
- Товарищ подполковник!.. - позвали из купе.
- Денис! Я полностью в твоем распоряжении... - Антон забыл поздороваться. - Сколько нам отпущено времени?
- До Астрахани?
- Да.
- Тридцать часов.
- Вычесть на сон, на еду. Итого меньше суток... - Он достал "Беломор".
Сабодаш курил много - чтобы похудеть.
- И еще я рад, что мы снова вместе.
По коридору сновали инспектора. Денисов увидел всех трех пассажиров, ехавших вместе с убитым, - уснуть им так и не удалось. Начальник линотделения что-то быстро записывал, поочередно обращаясь к свидетелям. Русоголовая, гладко причесанная на пробор, Наташа Газимагомедова присоединилась к нему. Вдвоем они управились быстрее, чем можно было ожидать.
Наташа подошла к Денисову и Антону.
- Никто ничего не знает. Все путешествуют до конца. - Она стянула хирургические перчатки, бросила в бумажный пакет. - Лучше, если бы я поехала вместе с вами...
- В чем же дело? - спросил Денисов.
- Вскрытие, морг. Жара какая!..
Денисову стало жаль ее.
- Дверь в купе закрывал Ратц, - Наташа заговорила о другом, - он же, видимо, укладывался последним. Тамбурную дверь Суркова определенно заперла - кому-то понадобилось ее открыть... - Начальник линотделения и ее увлек версией о выпорхнувшем из вагона преступнике. - Вам придется опросить каждого, кому что-нибудь известно об убитом...
Наташа была ревнителем направления, повсеместно одержавшего верх. Суть его, как заметил еще Сименон, заключалась в том, что всем на месте происшествия должен распоряжаться следователь, а роль сотрудников уголовного розыска ограничивается выполнением его, следователя, поручений.
- Товарищ начальник! - Бригадир подошел от служебки. - В тамбуре пятно. Видели?
- Это вы обнаружили? - спросила Наташа.
- Я. Это кровь?
- Мы взяли соскобы, - Газимагомедова с любопытством оглядела бригадира. - С пятном все в порядке. - Они успели проверить реакцию на перекись водорода: мелкоячеистой пены, характерной для ферментов крови, на полу не было.
- Дай-то бог! - Он сразу отошел.
Начальник линотделения ждал в дверях купе, теперь там оставались только эксперты и патологоанатом.
- Ранений три. Два в боковую часть грудной клетки, - Наташа заглянула в записи, - но смертельное, по-видимому, одно - в грудь. На полке, между трупом и стенкой купе, обнаружен нож с самовыбрасывающимся лезвием. Что еще? Преступник, скорее всего, касался также баула и рюкзака потерпевшего.
- Рюкзак пуст?
- Да. Составьте протокол осмотра. Бутылки мы изымем.
- А документы? - Денисов ревизовал остающееся от оперативной группы хозяйство. - Личность убитого установлена?
- Профсоюзный билет на имя Голея Николая Алексеевича, двадцатого года рождения, вступал в союз в Кировоградской области до войны.
- Что последняя запись?
- В том-то и дело - дубликат выдан в этом году. В пиджаке аккредитивы. Между прочим, на предъявителя. Блокнот...
- Блокнот?
Наташа показала тонкую книжицу.
- "Праздная жизнь не может быть чистою", - она раскрыла наугад. А. П. Чехов. "Освобождение себя от труда есть преступление..." Все в таком духе. Писарев, Толстой... И один адрес: "Астрахань, 13, Желябова, 39, Плавич". Я дам телеграмму, чтобы допросили.
Из купе показался начальник линотделения.
- В бауле тоже ничего, - он все больше нервничал. - Шорты, плавки... - Начальник линотделения посмотрел на часы. - Постарайтесь в купе не наследить. В крайнем случае, в Астрахани можно будет произвести дополнительный осмотр...
Сабодаш огладил китель.
- Все будет в лучшем виде. Вот!
Долгое носовое "вот!" Антона, точнее "уот!", в зависимости от конкретной обстановки можно было перевести по-разному, но оно неизменно обозначало высшую степень его заинтересованности, старания, исполнительской дисциплины.
- Велик участок, где преступник мог выскочить, - начальник линотделения, казалось, больше всего был угнетен именно этим обстоятельством. - За час можно далеко уйти...
- Держите нас в курсе дела, - сказал Денисов, - нам будет важна полная информация.
- Обещаю.
Труп наконец вынесли в коридор, уложили на носилки. Несколько минут в купе еще стрекотала кинокамера. Каширский инспектор пробежал по поезду, показывая проводникам фотографию Голея.
Убитого подняли на руки. Денисову показалось, что грудь несчастного Голея в последний раз высоко взметнулась. Позади хлопнула дверь. В малом тамбуре показался высокий парень в форменной белой куртке с корзиной.
- Понесли! - крикнул в это время начальник линотделения.
Денисов услышал стук. Официант-разносчик ресторана, увидев труп и работников милиции, от неожиданности отпрянул назад, лицо его пожелтело, с секунду он находился в состоянии, близком к обморочному. Денисов направился было к нему, но официант уже взял себя в руки.
- Ничего положительного, - инспектор, пробежавший вдоль состава, передал Денисову профсоюзный билет с фотографией Голея. - Никто его не видел. Удачи!..
Официант-разносчик повернул назад, в десятый вагон. Денисов проводил его глазами: профессиональная полнота, длинные руки, куртка на поясе разорвана.
- Отправляемся! - предупредил Шалимов.
Когда Денисов через минуту выглянул в окно, милицейский "газик" уже разворачивался, включив сигнализацию - тревожную круговерть фиолетово-синего огня над кабиной. Таяла гряда утренних облаков. Несколько машин с надписями "Зерновая" пропускали поезд у переезда. На Северной Вытяжке все пути были забиты поданными на сортировку вагонами.