Она подумала:
— По-моему, здесь познакомились.
— Мужчины?
— Да. Можете открыть дверь — не заперто.
В купе Тоня успела поработать тряпкой и веником, линолеум еще не просох В пустой пепельнице лежало несколько кусочков мелко разорванной мелованной бумаги; на верхней полке — клочок оберточной, жесткой, пропахшей магазином стройматериалов — Все отправлялись с конечного пункта?
Проводница присела на полку, обняла колени в джинсах:
— Вначале с ними ехала пассажирка. Я ее перевела в соседнее, к женщинам, а мужчину из того купе — сюда. Чтобы удобнее.
— Эти четверо… Никто не показался вам подозрительным, странным?
— Н-нет.
— Все ехали до Москвы? — в купе было жарко, Денисов расстегнул куртку.
— Один был транзитный. — Тоня подумала. — Вот только свет горел всю ночь… Я обратила внимание,
— А в других купе?
— В других спали. Могу я тоже спросить? Что случилось?
— Совершено преступление, — Денисов поднялся. — Пострадавший ехал в этом купе на двенадцатом месте, Я прошу вас пройти со мной в отдел внутренних дел.
— Он шахматист, — пострадавшего она хорошо запомнила. — С доской не расставался… Командировочный!
— Шахматы вез с собой?
— У меня брал.
— А партнеры?
— Он больше сам с собой. Расставит фигуры и сидит…
Тоня с любопытством разглядывала кабинет. Расположенный в старой, не подвергавшейся — реконструкции части вокзала, кабинет был со сводчатым потолком, с колонной посредине. Сквозь стрельчатое окно виднелся Дубниковский мост с неподвижными красными огнями, внизу чернели электрички. Ночь выдалась ясной: горловина станции просматривалась до самого блокпоста и дальше за элеваторы.
— Не тоскливо здесь? — спросила Тоня.
— Скучать, в общем, некогда.
Проводница успела переодеться: туфли на модном каблуке, к джинсам прилегал мохнатый тяжелый свитер.
— Значит, пострадавший — человек увлеченный… — сказал Денисов.
— Серьезный, — она ждала наводящих вопросов.
— Это он обменялся местами?
— С женщиной? Нет. Тот — молодой парень. В куртке. У него на куртке написано «Стройотряд» или что-то похожее.
Денисов сделал пометку в блокноте, — Шахматист ехал внизу?
— На нижней полке отдыхал Юрий Николаевич. Пожилой, в очках.
— Как он одет?
— Короткое серое пальто, шапка… Хороший дядечка.
Тоже из Москвы.
— И он играл в шахматы?
— При мне они больше разговаривали.
— Не помните, о чем?
— Один раз о каких-то насекомых. Похоже, о жучках.
— Жучках?
— Жучки будто издают звуки при трении лапок о подкрылышки. Пострадавший объяснял, а Юрий Николаевич слушал.
— Они были вдвоем?
— Третий в это время мыл яблоки в коридоре. — Кого вы называете третьим? — Денисов посмотрел в свои записи: «Пострадавший — шахматист», «Куртка „Стройотряд“», «Юрий Николаевич», «Все до Москвы».
Транзитного. Солидный тоже пассажир. Билет у него до станции Ош.
— Где это?
— Среднеазиатской железной дороги.
За окном Денисов увидел Антона. Вместе со следователем и экспертом дежурный возвращался в отдел.
«Газик» медленно двигался вдоль перрона к стоянке для служебных машид.
Сверху Антон казался еще мощнее. Говорили, у себя, на Алтае, Сабодаш стал чемпионом-гиревиком еще до того, как начал по-настоящему тренироваться. Пришел на соревнования зрителем, ушел призером.
По тому, как Антон шел, глядя под ноги, как слушал следователя, Денисов понял: ничего положительного осмотр не принес.
— Пострадавший выходил на стоянках? Что-нибудь приносил? — Денисов задал проводнице еще несколько формальных вопросов. — За постель уплатил сразу?
— Нет… Не помню…
Денисов почувствовал сдержанное кокетство, которое ей шло. Увлекшись, Топя едва не упустила существенное: — Минуточку! За него уплатила женщина…
— Та, что ехала в купе?
— Она.
Вошел Антон, закурил, присел на широкий подоконник.
— Он ни с кем не ссорился по дороге? — спросил Сабодаш.
— У нас в поезде? Нет… — она покачала головой.
Денисов вернулся к тому, на чем остановился перед приходом Антона:
— Выходит, женщина и пострадавший знали друг друга?
— Не скажу… Да! Еще он спрашивал таблетку от головной боли!
— Когда?
— Где-то на Московской дороге, вечером.
— Вы убирали купе, приносили чай… Может, при вас он называл какой-нибудь город, улицу? Имя?
Тоня подумала.
— Какое-то женское имя… Валя? Нет, Катя! Катенька!
— Именно пострадавший?