– Мне кажется, я наконец понял тебя, По, – нарушил молчание Даркс. – Помнишь, когда мы еще ничего не знали о Гифт, о мельнице и о трактире и шли в никуда, ты говорил, что всё за нас определено заранее, и какой-то равнодушный бледный парень всё записывает наперёд, и что хуже всего знать об этом и не иметь возможности ничего исправить, помнишь? – и он уже который раз за вечер извлёк из-за пояса несколько мешочков с сухими травами и ссыпал их в бурлящую воду.
По отвлёкся от реки, развернулся и подвинулся ближе к огню, несколько веток с сухими листьями полетели в костёр, огонь на мгновенье взвился, отчаянно борясь с ночью, но, сам не веря в свой успех, быстро забрался обратно под котелок.
– Да, друг, я помню. Я говорил, что хочу что-то сказать сам, не дёргаясь постоянно на верёвочке, потому как это мешает хорошей речи, и ещё не знаю, говорил ли я тебе тогда, что если ты сегодня что-нибудь ещё бросишь в воду в котелке, то я уже не смогу с уверенностью сказать, что же мы всё-таки собираемся съесть.
Даркса шутка нисколько не смутила. Он протянул По кружку с горячим варевом и продолжил:
– Так вот, ты не поверишь, но трактир - это интереснейшая штука, и он тоже укладывается в твои наблюдения о судьбе, сейчас объясню. Я не так уж и долго живу, а мне уже трижды повезло. В первый раз в самом начале – это то, что я по каким-то, как мы выяснили, необъяснимым причинам появился на свет. Второй, что всё-таки у тебя и Гифт вышло вовремя научить меня плавать. И самый важный, что в день, когда мы встретились на острове, бледный канцелярский парень всё перепутал. Да всем было и не до того, и теперь я могу думать о чём угодно, даже хотя бы и о трактире, и действовать так, как сам сочту нужным. Именно этим я объясняю своё хорошее настроение сейчас, и вчера, и, надеюсь, завтра. Как тебе моё предположение, По? Хотя думаю, что оно прихрамывает на обе ноги и только от того и ходит прямо, – и он как всегда заразительно рассмеялся.
Угли уже еле тлели, туман тихо полз по реке, а день, следуя привычке, повис на горизонте. Пора идти спать.
– И ещё, По, как думаешь, – остановил его Даркс, – что случилось с твоим двойником? Я знаю, ты не забыл о нём. Твоя жизнь сейчас пошла на лад, и я этому бесконечно счастлив, но если ему всё же удалось выжить, то с ним сейчас происходит прямо противоположное, только он ничего не может с этим поделать, и это тоже, к сожалению, укладывается в твою теорию.
– Конечно, я помню о нём, – ответил По, – но что сделано, того уже не изменить.
– Да, да, я тоже думаю так, но всё-таки, всё-таки…
Утром они тепло попрощались, и Даркс, как и обещал, уехал в город.
– Коза, опять эта чёртова коза сбежала, а я говорил, что не просто так ей приделали рога ко лбу, – шумел мельник. – По, оставь ты эти мешки и сегодня займись козой, тебе придётся изрядно побродить по здешним холмам, уж я-то знаю, у чёртовой козы дурной характер, она всё делает назло, и только Гифт считает её чуть не ангелом. Теперь она расстроится, да не то слово, ты же знаешь, Гифт к ней так привязана, а сейчас неблагодарная рогатая скотина разгуливает где-то по округе и испытывает моё терпение.
На холме стояло одинокое сухое дерево, такой сторож есть везде. По взобрался на него, устроился на ветке и оглядел окрестности: вдалеке гремел гром, собиралась гроза, над ярким желтым разлился тёмный серый, а за ним полил дождь. Козы нигде не было видно, и искать её в этом светопреставлении не очень хотелось, в конце концов это её выбор и пусть насладится им, а потом сразу найдётся. Решив так, По сбросил тянущую вниз одежду и вынырнул на поверхность, но уже скоро кто-то легонько дёрнул его за ногу – внизу на ветке, аккуратно развесив его рубашку и брюки, сидела Гифт.
– Отец мне не верит, а ты смотри, – и она указала туда, где в полумиле от них над полем в просвет грозовых облаков пробился луч и единственное, на что ему удалось упасть, была та самая коза. Появившись в выгодном свете, она представала настоящим ангельским созданием, хотя По и не с чем было сравнить. Картина была дивной, теперь придется слезать с дерева и хорошенько побегать за ней по полю.
– Коза действительно ценная,– признал По, – я мог бы догадаться, твой отец тоже так считает – и он спрыгнул вниз.
Дни больше не проходили мимо, а сворачивали с дороги прямиком к счастливой мельнице, но вместе с ними однажды пришла и беда, отец Гифт тяжело заболел и слёг. Когда же стало ясно, что болезни ему не одолеть, он отослал неотступно сидящую с ним Гифт из комнаты и позвал По, полностью взявшего на себя работу и управление мельницей.