– Николая, куда же ты убежала? – раздался где-то голос Григория. Я завертела головой, чтобы увидеть его, но каждое движение приносило невыносимую боль. – В такой замечательный день.
Он расхохотался, его противный смех раздался над округой. Я зажмурилась, но не от его смеха, а от раската грома в голове. Заглянув глубоко вовнутрь себя, я почувствовала, ка темная сила становилась всё больше. Она постепенно подбиралась к моему разуму.
– Ну же ответь нам, – сказал Григорий где-то рядом. Но я лишь в немом крике открыла рот. Боль оглушала так, что хотелось кричать, чтобы услышать хоть что-то, чтобы удостовериться, что я ещё жива.
– Зачем она нам? Лучше убей её сразу, – глаза защипало от слез, потому что эти слова произнес Крис. Мой Крис. Или уже совсем не мой? Я скорчилась от нового приступа боли; пальцы рук обугливались, становясь черными.
– Когда мы оживим Аделаиду, нам никто не помешает, даже она.
Они говорили так, словно меня тут и не было. Возможно, сейчас они видели во мне лишь ненужный мусор. Не могу не согласиться с этим утверждением, потому что если сейчас на меня кто-то нападет, то я даже не смогу оттолкнуть, ни то, что ударить.
Глаза щипало от слез, а голоса в голове всё настойчиво просили об одном: стать темной. Не знаю, видел ли Крис или Григорий ту черную магию, которая струилась ко мне. Но я видела, как она словно из под земли возникает и мчится ко мне, как гончие. Когда новый приступ боли нахлынул, я закричала так громко, как только могла, чтобы не слышать ни голосов, ни жуткий смех Григория.
– Эх, Николая, признаюсь, я не хотел идти на такие радикальные меры, – сказал Григорий, и я увидела силуэт, расхаживающий из одной стороны в другую. – Но признаюсь, даже у меня возникли сомнение, что ты станешь темной. Поэтому я и решил не рисковать и вести тебе кровь демона О’ни. Это приблизило тебя к тьме, увеличило мощь твоей силы.
Он наклонился ближе к моему лицу:
– А кто сделал это с тобой? Твой лучший друг, Николая. Это был Крис, а знаешь, что самое главное, он хотел этого.
Кровь закипала в венах, а магия так и просила дать ей волю. Голоса твердили тоже самое.
Убить! Убить! Убить!
– Нет! – закричала я от бессилия и схватилась за голову. – Нет, нет! Оставьте меня! Пусть это закончиться.
– Так закончи это, перестань сопротивляться своей сущности. От себя не уйти. Давай! Покажи себя! – заорал Григорий. – Ты же хочешь этого!
Мир вокруг закружился, голоса, лица – всё погрязло в этом водовороте. Каждая частичка моего тела гудела от напряжения. Я стали бить кулаками в землю, и мне показалась, она задрожала. Или не показалось?
А потом яркий черный свет вырвался из моей груди, сжигая всё на своём пути. Тело оторвалось от земли, казалось, что я нахожусь в какой-то невесомости. Черная магия окружила меня, закрывая от всего остального мира. Кругом был один мрак, который всё больше сгущался вокруг меня. А потом взрыв, как будто вся материя взорвалась, и бомбой была я. Моё тело остывало, превращаясь в ледышку; голоса сначала превратились в тихий шёпот, а потом и вовсе утихли. Только клокочущая тьма внутри меня становилась всё больше, затягивала в своё водоворот. Мрак всё ближе подступил ко мне, а потом и вовсе поглотил. Как будто черная магия превратилась в тяжелую, холодную, как сталь, руку и захватила мою душу в свои тиски. Я закрыла глаза, когда почувствовала холод, леденящий душу, и животный страх.
Когда я снова открыла глаза, то уже не парила в воздухе, а стояла напротив Григория, который так победно улыбался. И я, не знаю почему, улыбнулась в ответ. Во мне бушевала ненависть и злость. Магия туманила разум, затмевала его своими желаниями, и они становились и моими. Повернув голову, я увидела Криса и направилась к нему. Смерть. Он стоял неподвижно и наблюдал, как магия в виде смога подбирается к моим рукам, а потом уже перемещается к нему. Он не успел даже шелохнуться, как магия ударила волной в него и проникла в душу, душила его сущность. И мне нравилось за этим наблюдать, словно я получала от этого удовольствие.