– Я не понимаю, как так можно защитить, – признала я, и то была правда. Так нельзя защитить. Это не защита, это… да даже слов таких нет, чтобы описать, на что это похоже.
– Ты же знаешь, когда использовала силу?
Он был прав, я знала. Я отлично понимала, о чём они говорили. Я знала о всплеске силе. Но как только я вспоминала аварию, так внутри меня сразу обрывались все ниточки, и моё сердце падало в пропасть. Ужас, который настиг меня в тот коварный вечер, теперь уже никогда не покидал меня. Сжатый, холодный метал. Крики. Кровь, моя и чужая. Сковывающий холод. Объятья смерти, к которой я была так близка, к которой в тот вечер все мы были близки.
– Ты не хочешь мне говорить? – расстроено спросил Дэвид. Хотела я говорить? Было сложно сказать. Но если бы хотела, то с тем человеком, который мог поддержать меня и выслушать, который бы, не смотря ни на что, был рядом со мной, и, думаю, я должна по крайней мере доверять ему.
– Просто так сложно понять, кому можно здесь доверять.
– Но ты можешь доверять мне, – после его слов, все мои предрассудки и здравый разум решили оставить меня. Его до жути искрение слова и этот прекрасный мягкий голос заставили меня почувствовать такой беспомощной и потерять всё своё самообладание. Я решила ему рассказать, ведь он сказал, что я могу ему доверять, ведь я верила совсем чуть-чуть, что я могу ему доверять:
– Несколько месяцев до моего Дня рождения я, мама и Энни ехали поздно вечеров. Мы ехали и болтали. Всё было так хорошо. Но в нас врезалась машина, мама свернула с обочины и наша машина несколько раз перевернулась. Когда я очнулась, мама и Энни были без сознания, но их не было в машине. Точнее не было Энни в машине, мама была в машине. Я вылезла, а потом вынула маму из машины, она была без сознания, но пульс был, кровь она была вся в ней, но была жива… – Я сделала резкий и прерывистый вдох, понимаю, что перестала дышать, когда начала рассказывать. – Потом я пошла искать Энни, она была не далеко от машины, возможно, она выпала, когда машина начала переворачиваться. Она была без сознания, она вся была большой открытой раной, я дошла до неё… Я даже не знаю, что произошло, но когда я взяла её за руку, и она начала дышат. Возможно, это и есть тот всплеск. – Я сглотнула, переводя бешеное дыхание, и посмотрела с мольбой на Дэвида. – Обещай, что не расскажешь им. Обещай.
– Я обещаю, – он поглядел на меня так беспомощно, он знал, что мне никак не поможет сейчас. – Давай так, я попытаюсь тебя как-нибудь развеселить? Мне правда не хочется, чтобы ты плакала. Это просто не справедливо. Плакать из-за этих снобов, да это же кощунство! – Он выглядел немного рассеянным и… неловким? Сума сойти! Дэвид и неловкость? Ого. Я выдавила слабую улыбку, что невероятно сильно обрадовало Дэвида. – Вот видишь, ты уже улыбаешься, ну что договорились?
Я кивнула ему в ответ, и Дэвид моментально оживился, исчезла та неловкость, что была совсем недавно:
– Так и о чем вы хотите поговорить, мисс?
– Я не знаю.
– Может, о том, почему вы считаете меня придурком?
Я не вольно заулыбалась. А потом я залилась краской, ну надо же! Мне было так стыдно, но и весело. Мне кажется, Энни была в чем-то права, он действительно красавчик. И он чертовски милый, хоть и придурок. Боже. Куда понесло меня?!
– О чем ты сейчас думаешь? – поинтересовался он. Ох, надо же, как вовремя. Я натянула улыбку и ударила игриво его по плечу:
– Нет, я тебе не скажу!
– Наверное, думаешь, какой я милый? – он что издевается?! Так на всякий случай: Ты придурок, и то, что я подумала минуту назад глупость! Ты мне не кажется милым. Ну, только самую малую капельку!
– Нет, я думаю, что ты придурок!
– Тогда хоть ваша подруга считает меня милым! Хоть что-то греет мне сердце!
– Ах ты, чертов шпион! – я схватила рядом лежащую подушку и огрела его ею, от этого по моему телу разлилась приятная теплая волна. Он давно этого заслужил. – Тебе никто не разрешал подслушивать!
Через несколько минут комната так и залилась красками смеха, тепла и визга. Каждый сантиметр комнаты был наполнен нашим смехом. Я и совсем забыла, что нас там ждут «Всевышние» или кучка снобов. Мы так веселились, что казалось, остального мира не существует. Мне и не верилось, что когда-то я плакала:
– Теперь твоя очередь, а о чем думаешь ты?
– Я думаю… думаю, что не честно бить меня подушкой!
– А подслушивать честно! Это же так низко!
– Я просто не мог удержать и не услышать, как твоя подружка называет меня «красавчиком». Знаешь, это очень льстит!