– Почему ты думаешь, что не можешь мне понравиться? Ты милая девушка и веселая… и да ты нравишься мне. Я не собираюсь лгать тебе.
Я хотела ответить что-то тоже милое, но не успела, да и по правде не смогла, поэтому улыбнулась в ответ и зашла следом за ним в светлое помещение. Столовая выглядела невероятной огромной, возможно занимала половину этажа. Сейчас там почти никого не было, только два-три человека сидели в разных концах здания. Итон усадил меня за стол, а сам пошел выпрашивать спагетти. Пока он отсутствовал я пристально изучала местность, мы были на верхних этажах (если точнее не под землей), поэтому солнечный свет из окон лился потоком в помещение. Возможно, что даже это самое светлое помещение в Центре. Когда Итон вернулся, то на руках у него были тарелки со спагетти. Порции были не большие, но мой желудок так обрадовался. С утра ничего не ела, поэтому не удивлюсь, что у меня потекли слюнки при виде еды.
– Прости, что порции не большие, просто это последние спагетти, которые у них были. – Оправдывался он и поставил передо мной тарелку с пищей, сам тоже уселся и положил мне вилку. Я тут же принялась распробовать пищу, а потом, прожевав, пробормотала:
– Не извиняйся, – но мой голос словно исчез, когда я заметила Дэвида, который стремительно зашел в столовую. Из-за неожиданности я выронила вилку из рук, когда он устремил на меня взгляд полный раздражения. Он отнюдь выглядел не доброжелательно.
– Всё хорошо? – поинтересовался Итон, привлекая моё внимание к себе.
– Да. – Я несколько раз кивнула и оторвала взгляд от Дэвида, который до сих пор сверлил меня взглядом. – Я просто задумалась.
– Мысли так и лезут в голову.
– Да, иногда мне казалось, что я схожу с ума.
– Хм. Это тяжелый случай. Хочешь, развею все твои мысли? – Он отодвинул тарелку и наклонился ко мне поближе, перегибаясь через весь стол, но я отстранилась, хрипло спросив:
– Как?
– Говорят, что если девочку поцеловать ей в голову ничего не полезет.
– Ты не собираешься меня целовать.
Он несколько минут смотрел мне в глаза, а потом поверх моего плеча, через некоторое время он снова уселся и продолжил поедание спагетти:
– Нет. Просто хотел создать образ крутого парня.
–Ты определённо крутой.
– Да? – Удивился Итон, намотав на вилку длинные спагетти. – Я тот парень, о котором ты мечтала?
– Я не знаю, о ком мечтала.
– Но не обо мне.
– А почему нет? Может я представляла своего принца на белом коне с пепельно-черными волосами, угольными, и медовыми глазами, словно копна самых разных оттенков осенних листьев.
– Медовыми?
– Угу. Мой отец так называл карий цвет глаз, потому что он на свету становиться медовым.
Сейчас об отце было говорить легче, чем раньше, я не чувствовала злость или гнев, хуже всего то, что я больше ничего не чувствовала.
– А по мне так у тебя и сейчас медовые глаза, – просветил Итон, рассматривая мои глаза.
– Они карие, медовый - это так… память. – Я посмотрела внимательно на Итона, рассматривая каждую черту его лица и высокие скулы. – А вот у тебя они на самом деле медовые, а может и не совсем медовые, они как осенние листья. Это мило. Но у тебя во взгляде есть что-то холодное и металлическое.
– Не знаю, кто-нибудь тебе говорил когда-нибудь, но ты очень красиво разговариваешь.
Я улыбнулась ему и дожевала последнюю спагетти. Итон нахмурился и посмотрел на свою тарелку, на которой оставалась приличная порция еды.
– Ты уйдешь? – грустно спросил Итон, после таких слов, всегда забываешь, куда надо идти и появляется невероятное желание остаться.
– А как ты хочешь, Итон?
– Я хочу, чтобы ты осталась.
Я огляделась по комнате, Дэвида уже не была. Облегченно вздохнув, я обернулась к Итону и улыбнулась:
– Тогда я останусь.
– Я очень рад, но не хочу, чтобы ты сделала мне одолжение.
– Ты не очень доверчив к людям.
– Возможно. – Обиженно произнёс Итон, но потом вышел из своей игры и на полном серьёзе произнёс. – Когда убиваешь вампиров, когда твои родители становиться этими зверями, которых приходиться уничтожить, начинаешь понимать, что никому нельзя доверять.
По коже прошлась волна мурашек, я видела только один раз вампиров, и они были поистине ужасны. Злобные твари, которые хотели лишь кровь, словно для них не существовали чувства.