Доппельгенгер
Джонни Рэйвэн
I
Не доверяйте зеркалам, люди! Если долго глядеть на своё отражение, оно может ожить. Я видел, так бывало! И только богам ведомо, что будет твориться в его в голове...
Безумный бродяга с Храмовой Площади
Вимарк Альвидери пристально вглядывался в зеркало. С гладкой поверхности на него смотрел стройный и подтянутый мужчина. По человеческим меркам он был очень даже хорош собой: высокий и широкоплечий, одетый в новёхонький серо-зелёный дублет и узкие штаны, которые так удачно подчёркивали крепкие бёдра; лицо благородное, гладко выбритое, с мягкими чертами, длинным, чуть с горбинкой носом и мужественным волевым подбородком с ямочкой. Ореховые глаза под тонкими бровями, прежде взирающие на одних с щенячьим раболепием, а на других - с хищностью коршуна, сейчас были холодны. В них читалось презрение, отвращение и сокрытая глубоко внутри ненависть. Потому что эти глаза, внешность и даже имя принадлежали Вимарку Альвидери. Человеку. А он к этому часу уже полночи, как был мёртв.
«Трантольстанер, - тихо подумал тот, кто прятался под обликом королевского виночерпия, - меня зовут Трантольстанер...»
Сколько лет прошло с тех пор, как это имя произносили вслух? Кто уже вспомнит? На сколько имён и прозвищ он откликался за эти годы? Сотня... две. Как много ухмылок, жестов, ужимок и прочих особенностей характера ему пришлось перемерить? Тысячи. А какое количество масок, личин и легенд осталось позади? Уже и не счесть. Одним словом - много.
Чужие брови сошлись над чужой переносицей; не свои губы изогнулись в хищной улыбке, явив зеркалу злобный оскал. Зато вот смешок - свой, родной смешок - вырвался из груди и, словно крик возмездия, взметнулся к потолку.
«Завтра вечером, наконец-то, свершится моя месть... Вы заплатите, люди. За всё».
***
Двое мальчишек сидели на облезающей черепичной крыше. Перед ними расстилался огромный каменный и угловатый город, упирающийся причалами в синюю кайму на горизонте. Красный диск на розовом полотне медленно опускался к морю. Прохладный летний ветерок ерошил волосы, принося запах солёных волн.
- Скажи... Почему мы такие? - спросил младшенький - пухленький, конопатый и рыжий мальчуган, - разглядывая свои новые руки. Такие холёные, с бледной кожей, без мозолей и грязи под ногтями. Их настоящий хозяин никогда не знал тяжёлой работы.
- Какие, Трант? - поинтересовался старший - темноволосый и долговязый юноша, - вгрызаясь в красное яблоко, стащенное с прилавка на базаре. Трантольстанер повернулся к нему, взглянул с искренним и неприкрытым недоумением, как умеют смотреть только дети, и ответил:
- Другие, Квил. Не такие, как они все.
Квилокин усмехнулся и потрепал брата по рыжим прядкам, отчего тот забавно сморщился.
- А почему солнце жаркое, а луна холодная? - ответил он с грустной улыбкой. - Просто так бывает, братец. Всегда есть «свои», а есть «чужие». И не нам выбирать, на какой стороне родиться...
Это было яркое воспоминание. Одно из тех, которые проносятся через всю жизнь. И он так сильно скучал по этим дням. Потому что их уже невозможно было вернуть.
***
Трантольстанер являлся редким представителем почти полностью истреблённого народа. Как себя именовали его предки, он не знал. Люди же их называли по-разному: двояк, фетчер, доппельгенгер, крадун, бедняр. Перевёртыш. Тварь, которая похищает лик, а затем и душу. Так однажды решил кто-то из людей. Этим они и оправдали многовековой геноцид доппельгенгеров.
Всё немногое, что Трантольстанер знал о своем народе, было почерпнуто от брата, с которым он рос на улочках Артогарда - столицы королевства Бриттолия. Исторически сложилось так, что перевёртыши, никогда не имевшие ни родины, ни государства, ни даже собственного языка, давным-давно ассимилировались в самых крупных городах мира и слились с местным обществом. Существа, порождённые Хаосом, несущие в себе его частичку от рождения, обладали даром полной мимикрии - способностью изменить свой внешний вид и стать двойником кого угодно: вплоть до мельчайших деталей скопировать прообраз не только внешне, но также перенять голос, манеру речи, особенности характера и даже привычки.
Стоило лишь ненадолго взять в руки дорогую человеку вещь, которую он долгое время носил при себе, часто её касался или был к ней привязан, и сразу же после перевёртывания доппельгенгер получал все аспекты характера человека и даже последние пережитые им эмоции, ощущения и мысли - предметы хорошо впитывают ауру и энергетику души, и чем дольше вещица хранилась у хозяина, тем лучше получался воссоздаваемый образ. Недоступными оставались лишь долгосрочные воспоминания. Также доппельгенгер мог перевернуться напрямую, прикоснувшись к прообразу, но тогда он выдавал себя с потрохами, а потому способ превращения через вещь был гораздо надёжнее.
- Я даже от одного из наших слышал, что в старые времена перевёртыши достигали такого мастерства, что могли скопировать образ, стоило им только взглянуть на человека! - рассказывал брат, когда они одним вечером сидели на чердаке старого дома, поглощая те скромные порции еды, что им удалось украсть в течение дня. - Жаль мы с тобой так не умеем.
- А как можно обнаружить другого доппельгенгера? Вдруг вокруг нас ходит множество собратьев, а мы даже не знаем об их существовании...
- Не знаю, - пожал плечами Квилокин. - Наши рассказывали, что невозможно перевернуться в другого перевёртыша, а значит, если дотронуться до одного из собратьев, ты ничего из него не вытащишь. Но это лишь то, что я слышал. На деле мне не выпадало возможности выяснить.
- Так выясни сейчас! - предложил ему тогда Трант, протянув свою руку. Брат ухмыльнулся и сжал его предплечье. Вскоре отпустил, покачав головой.
- Ничего. Вообще. Ни мысли, ни воспоминания, ни даже маленького глоточка прообраза. Я не могу в тебя превратиться.
- Здорово! - возликовал Трант. - Значит, если мы когда-нибудь дотронемся до человека и ничего не почувствуем, то будем знать, что он - один из наших!
- Это вряд ли, - покачал головой брат. - Раньше нас было больше здесь. Но это было давно. Сейчас в Артогарде, думаю, только мы и остались.
- А где они теперь?
- Кто?
- Ну, другие... «наши». - Трантольстанер всегда хотел встретить кого-нибудь из своего народа, особенно после таких рассказов.
- Они ушли. Кто-то не хотел жить среди людей. Кто-то искал лучшей доли. А кто-то боялся быть пойманным.
- А почему мы не уйдём?
- Мир за стенами гораздо опаснее, чем внутри стен. - В такие моменты, обычно тёплые глаза Квила становились холодными и колючими. - Здесь за порядком следит городская стража. Но вот за стенами, на дорогах и в лесах, люди могут делать всё, что им захочется. Да и нам, двум кузнечикам, гораздо легче затеряться в большом муравейнике, чем на открытой тропе.
Трантольстанер после того разговора не поверил брату и какое-то время пытался отыскать сородичей, бродя по людным местам и «случайно» касаясь прохожих. Но через несколько месяцев, так и не обнаружив ни одного «пустого» человека, оставил бессмысленные попытки.
II
Шло время, братья совершенствовали навык перевоплощения. Оказалось, что доппельгенгеры могли даже сотворить из своей плоти одежду и украшения выбранного образа. Трантольстанер помнил то неописуемое чувство восторга, когда после сотой попытки ему наконец удалось «вылепить» на себе красивую, расшитую серебристыми узорами тунику, которую он однажды увидел на базаре. Тело она, конечно, не согревала, но зато выглядела великолепно! Единственное ограничение - перевёртыш не мог стать больше или меньше, чем он есть.