Отсюда рождалось первое правило выживания: во время преображения необходимо задействовать всю массу тела, иначе можно застрять где-то на полпути между личинами и тем самым привлечь к себе ненужное внимание. Так как большинство доппельгенгеров были значительно меньше людей и прочих человекоподобных народов, в основном им доставались незавидные роли низкоросликов, что перебрались в людские города: гномов, гоблинов, кобольдов, лепров и клуров - тех существ, которых люди не особо жаловали на своей земле. Либо человеческих детей и подростков, но тогда приходилось сильно ограничивать свои возможности в передвижении и выборе роли.
- Повезло нам с тобой, Трант! - возликовал однажды брат, когда ему впервые удалось преобразиться в худого и высокого проповедника, что собирал милостыню на храмовой площади. - Ух, теперь заживём! Сэйнтир, пьянчуга, после сбора подати всегда пропивает часть денег, а потом спит весь следующий день. Вот в эти моменты я и буду его подменять.
- А я? А я - когда смогу?
- Потерпи, братец, - привычным жестом взъерошил ему волосы брат. - Ещё пару годков, и сможешь даже в орка превращаться!
Трантольстанер смеялся. Сладкие и беззаботные деньки прошлого. Где же вы теперь?
***
Вторым правилом являлось условие, что преображаться следует только в того, с кем ты точно не столкнёшься нос к носу. Да и если тебя одновременно увидели бы в двух местах, у людей могли возникнуть вопросы. Всегда следовало точно знать, где на момент перевоплощения находился прообраз. А также помнить каждое лицо из круга его общения. Второе-то зачастую и оказывалось самым сложным: у людей нередко оказывалось столько неожиданных связей и знакомств - особенно давних, которые уже невозможно было вытащить из предмета, - попробуй за всеми уследи! Трантольстанер и Квилокин держались строго выверенного порядка, стараясь не задерживаться в одной личине дольше нескольких часов, в итоге за день сменяя около десятка образов. Придуманная братом схема позволяла им годами копить список личин, со временем заменяя «бедные» и «опасные» на «обеспеченные» и «надёжные». И только благодаря строгому следованию правилам им удавалось не попадаться на глаза тем, кто мог увидеть их истинную суть.
- Люди - не все, но некоторые из них - знают о нашем существовании, - наставлял брата Квилокин, пока они пережидали ночи в стогах сена на конюшнях постоялых домов. - Особенно опасны те, у кого есть связь с магией. Охотники за Нечистью и благословлённые служители Церкви. Они могут что-то заподозрить. Их лучше обходить стороной. Но вот чародеи - они точно знают, как нас раскусить, если кто-то из людей укажет на тебя пальцем. Поэтому никогда, слышишь, никогда не превращайся на людях! Совершай преображение только в том случае, когда ты полностью уверен, что тебя никто не видит. И ни за что не появляйся там, где тебя быть не должно.
- А что будет, если поймают? - испуганно спрашивал Трантольстанер.
- Тогда нас уничтожат, - тихо и зловеще отвечал брат, - как паразитов, без зазрения совести. Зачем? Наверное, от страха. Неведения. А может, причина - банальная зависть? Кто их разберёт. Да и какая разница, за что тебя хотят убить, если изменить этого ты не в силах.
Брат рассказывал, что среди доппельгенгеров встречались и такие, кто ради собственной безопасности от разоблачения мог тихо убить человека и полностью забрать себе его жизнь. Возможно, именно этого люди больше всего и боялись. Но Квилокин сызмальства внушил Трантольстанеру, что так поступать нельзя. Ни при каких условиях.
- Иначе выходит так, что люди правы. И мы действительно не заслуживаем места под солнцем.
С годами Трантольстанер и Квилокин достигли того возраста, когда уже могли превращаться во взрослых. За долгую жизнь в людской столице доппельгенгеры перемерили множество лиц: поначалу всяких бродяг, сирот, попрошаек и нищих. Однако по прошествии лет список доступных им ролей постепенно разрастался: старые образы заменялись новыми - более успешными и обеспеченными; окружение становилось чище, краше и честнее, а трущобы и закоулки Артогарда уступали место презентабельным кварталам и центру города. Их план работал благополучно и непогрешимо, как механизм мастеров-гномов. И всё это время им удавалось жить среди людей и не быть пойманными только потому, что Квилокин продумывал всё на десять шагов вперёд, учитывал даже самую незначительную мелочь, и никогда не рисковал почём зря. Жизнь менялась к лучшему. Пока однажды они не допустили ошибку.
***
Трантольстанер вприпрыжку бежал вниз по улице, лишь чудом не врезаясь в идущих мимо горожан. Те оборачивались, кричали ругательства вслед, некоторые даже пытались схватить наглеца, что так дерзко вёл себя средь бела дня. Но ему было плевать - Трант слышал лишь топот сапог по брусчатке да стук своего разгорячённого сердца в груди.
«Неужели, неужели! - думал перевёртыш, не в силах убрать с лица дурашливую улыбку. - Наконец-то всё изменится! Мы дождались, братик, мы заслужили этот шанс!»
Последние несколько месяцев, он проживал в доме знатного купца из торговой гильдии. Поначалу доппельгенгер примерял роль молодого слуги только в те часы, когда настоящий юноша сбегал на свидания с дочкой одного дворянина. И так как люди, по непонятным для перевёртыша законам, делились на благородных и простолюдинов (хотя ни внешне, ни как-то ещё они не различались), связь молодых возлюбленных являлась запретной, а потому их встречи были тайными. В итоге одним днём тот дворянин покинул Артогард, забрав с собой дочь, и тогда юный слуга из купеческого дома, тихо сбежав со службы, отправился вслед за ними, ведомый зовом сердца. Трантольстанер, ставший свидетелем их пылких признаний и клятв в вечной любви, решил воспользоваться подвернувшейся оказией. Квилокин был против.
- Мы ещё никогда прежде не задерживались надолго в одной роли, - отговаривал он младшего брата. - Что будет, если настоящий слуга вернётся?
- Брось, братец, я знаю людскую породу! - отвечал ему Трант, легкомысленно улыбаясь. - Люди во имя любви готовы на всё: прыгать с крыш, бросаться в драку с противниками во много раз сильнее, предавать друзей, лгать родным и даже убивать соперников. Если этот парень поклялся следовать за возлюбленной до последнего вздоха, значит, так и будет. А отец её в Артоград уже не вернётся. Мы ничем не рискуем.
- Не стоит путать фанатичную страсть и безумную ревность с таким чистым и светлым чувством, как любовь, - хмурился в ответ Квилокин. - Любовь подразумевает счастье для того, к кому ты её испытываешь. И когда твоя любовь счастлива, ты сам становишься счастливым. Но как можно сделать счастливым одного человека, принеся несчастье другому?
- Не знаю, братец, не мне об этом судить. Знаю лишь то, что я не имею права упустить такой случай. Я останусь в доме купца и буду жить в одном образе. По крайней мере, до тех пор, пока не подвернётся роль получше.
И, несмотря на то, что Квилокин настойчиво отговаривал младшего брата, Трант сдержал своё слово. Как оказалось - не зря. Купец, в чьём доме он прислуживал, был человеком дела, а потому часто уезжал в дальние путешествия. Такие дни нравились перевёртышу больше всего: ведь во время отсутствия хозяина он мог спать до полудня на чердачном лежаке или на сене в конюшнях; в обеденное время кушать разносолы и попивать дорогие вина на кухне с товарищами-поварами; а вечерами вместе с другой прислугой собираться в погребе, где они играли в карты, танцевали или просто обменивались свежими сплетнями. Такая беззаботная жизнь нравилась Трантольстанеру. Квил, который оставался верен своей стратегии и по десять раз на дню менял роли, всё чаще напоминал ему, чтобы Трант не привыкал к сладкой жизни, но тот не слушал. Проблемы надо решать по мере их поступления. К чему волноваться о том, чего ещё не произошло? А сбежать, если что, всегда успеется.