Если бы не объявление невидимой малахольной девицы о благополучном приземлении рейса из Ниигаты, я бы еще с удовольствием подышал тяжелым сигаретным дымом и поразглядывал очаровательную ганинскую визави, но проклятая работа заставила меня второй раз за сегодняшний день, скрепя сердце и скрипя поясницей, подняться и сделать шаг навстречу идеалу.
– Привет, Ганин! – выстрелил я в широкую спину сэнсэя. – Как Лариса твоя? Онигирей налепила?
– О, Такуя! – Ганин неподдельно удивился, что с ним, завзятым лицедеем, случается крайне редко. – Ты как здесь?
– Да вот дела… – Я покосился на ганинскую даму.
– Да! – спохватился Ганин. – Вы случайно незнакомы?
– Не имел чести. – Я покрутил головой.
– Ну как же? – вдруг неожиданно хриплым голосом, вслед за черными колготками довершающим формирование ее сексапильного образа, воскликнула женщина. – Вы же Минамото-сан, да?
– Минамото, – согласился я с ней автоматически, пытаясь прийти в себя от внезапного шока.
– Вы меня не помните? – Она впилась в меня своими глубокими, оказавшимися темно-синими глазами.
– Признаться, нет… – В моем мозгу, как в вокзальном автомате с расписанием пригородных электричек и поездов дальнего следования, стремительно листались жестяные файлы со всеми моими знакомыми русскими женщинами в возрасте выше сорока, но нужная страница все так и не отыскивалась.
– Я Наташа, – укоризненно покачала она головой.
– Очень приятно, – брякнул я ни к селу ни к городу. Еще бы она была не Наташей! У этих русских куда ни плюнь, попадешь или в Иру, или в Наташу…
– Я жена Хидео Китадзимы, – пояснила новоявленная Наташа. – Не помните?
– Хидео Китадзима?… – Имя с фамилией были мне знакомы, но в какой связи и где я их слышал, я вспомнить не мог. Более того, процесс вспоминания о том, кто такой этот Китадзима и зачем он вообще – Китадзима, тут же заглох, перекрытый внезапным осознанием того, что во второй раз за сегодняшний день я общаюсь не просто с симпатичной русской женщиной, но – опять же с законной супругой гражданина Японии. Неудивительно, что меня уже который час тянет в постель…
– Да, Китадзима, – кивнула Наташа несколько разочарованно, видя полное отсутствие с моей стороны каких-либо признаков прозрения и озарения.
– Извините, а что он, ваш муж?… – заплетающимся языком начал я. – Он что?…
– Хи? Ну как же! – Она то ли всплеснула руками, то ли повела плечами – я точно не понял, потому что вынужден был вступить в неравный поединок с накатившей опять сонливостью.
– Как же… – эхом отозвался я.
– Хи у вашего отца защищался. Вы разве не помните?
– У моего отца? – Вон оно что! Значит, этот Хи-кун – из отцовских аспирантов. Ну тогда, конечно, все выстраивается в логически стройную систему: аспирант-русист, тяга ко всему русскому, в том числе и к русским женщинам – тем более к таким вот…
– Да. В восемьдесят пятом, – Наташа все еще разочарованно смотрела на меня. – В Токио.
– Простите, Наташа, но у отца было столько аспирантов… Всех не упомнишь… Тем более почти двадцать лет назад…
– Да нет, Минамото-сан, ничего… – Она мило улыбнулась. – Просто мы с Хидео много раз в гостях у вашего папы были, пока в Токио жили. И как-то раз вас случайно у него видели. Он вас нам представил…
– Да-да, что-то такое было… – соврал я. – И как ваш супруг сейчас? Вы, значит, теперь в Саппоро?
– Мы в Саппоро уже давно, больше десяти лет, – пояснила более чем приятная Наташа.
– Китадзима-сэнсэй, Такуя, работает в университете Хоккайдо. – Ганин наконец-то дождался своего шанса вставить лыко в строку. – На филологическом. А Наташа преподает русский в педагогическом университете.
– Да, в педагогическом, – покорно согласилась Наташа. – А вы, если мне не изменяет память, в полиции служите?
– Да, в полиции, – кивнул я в ее направлении. – Майор полиции Хоккайдо, прошу любить и жаловать.
– Да-да, Ганин часто вас упоминает в своих историях. – Наташа не без удовольствия оскалила ровные белые зубы в адрес известного трепача и логореика Ганина.