Открыл дверь, прислушиваясь — и тут же, неслышная, вышла мать из его комнаты. Опять, что ли, в наволочках копалась.
— Привет, мам, — сказал Новиков просто.
— Здравствуй, сынок, — ответила мать с тихой радостью.
«Ну, дома мать и дома, — подумал Новиков про мать, — Так даже лучше».
— Завтракать будешь? — спросила мать.
— Да, — ответил он, — А то меня что-то не покормили. Только чайником погрозили.
Мать со значением, исподлобья посмотрела на него. Новиков этот взгляд знал и не любил. Мать тут же становилась какой-то чужой и недоброй — не по отношению к нему даже, а по отношению к кому-то третьему.
Этой третьей, естественно, была Ларка.
— Что… долго посидели? — спросил Новиков о том, что его не интересовало вовсе, лишь бы уйти от разговора, который мог случиться. Ничего глупей для мужчины нет — как обсуждать свою женщину с матерью. И женщины-то глупят, когда жалуются матерям на своих дружков, но для мужчины всё это вообще какое-то позорище.
Но мать было уже не становить.
— Что она ещё может, как чайником грозить, — с ходу начала она, игнорируя вопрос, — Ещё и жить-то не начали, а уже…
— Не начали и не начнём, — сказал Новиков, лишь бы отвязаться, чувствуя при этом, что Ларку всё равно предаёт — даже если действительно не собирается с ней жить.
Мать, вместо того, чтоб порадоваться, обернулась, оставив на плите пригорать яичницу.
— А с кем начнём, сынок? — спросила она тихо.
— В смысле? — переспросил Новиков, вспоминая, что это, вовсе не свойственное ему «в смысле» он говорит за последние дни уже не первый раз. Мир, кажется, несколько растерял свою осмысленность.
— Твой Лёшка — он… ты только не беснуйся опять… он вообще, как твой дядька вчера спросил, нормальный?
— Даже если он и ненормальный, — спросил он устало, — Он что, убийца?
— Мне так и сказали, — произнесла мать послабевшим голосом.
Новиков молчал, пытаясь придумать, куда ему придётся сбежать сейчас. В горячую ванную он точно рисковал не попасть.
— Есть разные секты, — начала мать, глядя ровно перед собой, в развешенные над плитою половники и ножи; голос её звучал так, словно она произносила тайную клятву, — Они впутывают разных нормальных людей, замазывают их кровью — и потом от них уже не избавиться, попадаешь под их власть — и несчастные люди подчиняются им, исполняют все их требования…
Новиков вдруг засмеялся. Представил, как исполняет Лёшкины требования, наряженный в кожаную сбрую. Смех звучал диковато, зато искренне.
— Это чёрная капуста тебе сказала? — спросил он.
— Какая «чёрная капуста»? — быстро переспросила мать, и тут же догадалась: — Она не капуста!
— А кто? Свекла? — спросил сын, произнося «свёкла» через «е» и с ударением на последний слог.
— Ты не выпутаешься оттуда, сынок! — вскрикнула мать, — Тебя заманили! Они тебя… изуродуют!
«…она тёмная, неумная, замученная баба — моя мать, — готовый разрыдаться, думал Новиков, — Эти её позорные газеты и брошюры с плохим шрифтом о гаданиях и заговорах… эти её хождения сначала в церковь, а прямо оттуда по каким-то ушлым бабкам, цыганкам, ведуньям…»
Новикову вспомнилась вдруг давняя ссора, когда отец орал, пытаясь ухватить мать рукой за волосы: «Ты зачем эти заговоры на меня наводишь! Ты куда меня приговариваешь? Чего тебе ещё надо от меня? Уймёшься ты со своим безумием?… Отвадила одного мужа у дочки, привадила другого — осчастливила её? Ты же тёмная колода! Ёб вашу мать — ты же в школе училась! Физику проходила, химию, геологию — откуда ты набралась этой пакости?»
Здесь отец вместо того, чтоб схватить напуганную, и одновременно по-собачьи злую мать за волосы, вдруг взял в огромный ком двумя руками ворох газет и брошюр со столика, и с силой бросил. Мать осыпало.
— Тебя там будут использовать! — всё не унималась мать, совершенно ненормальными глазами вглядываясь в Новикова, — И никакая она не капуста! Это ты ни соображаешь ничего! Тебя ещё петух жареный в жопу не клевал, вот ты и…
Последнее предупреждение саму мать чем-то напугало, она, видимо, услышала в своих же словах нехороший намёк, и, быть может, готова была немного отыграть назад, но тут Новиков вдруг закричал:
— И правда колода! Тупая колода! О, какая же ты колода! Гвозди только в такую колоду забивать!
За всем этим криком никто не заметил, как появилась сестра Новикова. Открыла дверь своими ключами и вошла. Вид у неё хоть и напряжённый был, но втайне, — Новиков это приметил, — всё равно довольный.
— Вы чего, с ума посходили? — деловито спросила сестра.