Хотя происшествию этому придается характер еврейского погрома, но считаю долгом свидетельствовать перед Вашим Императорским Величеством, что главными виновниками события стали сами евреи. Подпольною антиправительственною пропагандою они возмущают рабочий класс, подстрекая к беспорядкам, которые при первом подходящем случае отражаются на них же самих вследствие их вызывающе дерзкого пренебрежительного отношения к христианам.
По прибытии в Гомель я из беседы с представителями еврейского населения, и, между прочим, с лицами интеллигентными, убедился, что они за евреями не признают вины даже в событиях августа и 1 сентября, обвиняя правительство в непринятии мер к защите их от христианского населения.
В настоящее время в Гомеле все спокойно.
Н. М. Клининберг»[27]
Странный стиль поведения. Вместо того чтобы отвести хулигана в полицейский участок, его зачем-то начинают избивать. В ходе завязавшейся драки, обратите внимание, холодное оружие применил еврей, один из участников погиб. А дальше возникает такое чувство, что евреи специально провоцировали конфликт. Зачем-то бросали в полицейских камни. А вас не удивляет, как выстрелом в воздух можно ранить человека? Это может произойти только в двух случаях — пуля рикошетом заденет жертву или человек сам полезет на полицейского, а то будет вынужден защищаться, стреляя по ногам напавшему. Да и затем евреи постоянно провоцировали столкновения.
Хотя они раздражали население не только своей агрессивностью, а по-другому это не назовешь, но и своим стилем в коммерции.
Русский писатель Всеволод Владимирович Крестовский, которого трудно упрекнуть в антисемитизме, в своем очерке «Базарный день в Свислочи» описал типичный еврейский бизнес.
«Каждый воскресный день в Свислочи с раннего утра подымается особенное движение. Жидки торопятся выслать своих "агэнтов" на все выезды и ближайшие перекрестки дорог, ведущих к местечку. Это в некотором роде сторожевые посты "гандлового люду". Но зачем такие посты нужны свислочскому люду гандловому? Нужны они затем, чтобы перенимать на дороге крестьян, доставляющих на базар свои сельские продукты. Везет себе белоголовый хлоп на своем возу "каранкову", а то и целую "корцову" бочку "оброку" или "збожа" и уже рассчитывает в уме своем предстоящие ему барыши, как вдруг на последнем перекрестке налетает на него с разных сторон ватага еврейских "агэнтов". Хлоп моментально оглушен, озадачен и закидан десятками вопросов, летящих вперебой один другому: "А что везешь? А что продаешь? А сколько каранков? А чи запродал еже кому? А чи не запродал?" Хлоп не знает, кому и что отвечать, а жидки между тем виснут к нему на задок, карабкаются на воз, лезут с боков и с переду, останавливают под уздцы лошаденку, тормошат ошалелого хлопа, запускают руки в овес или в жито, пробуют, смакуют, рассматривают, пересыпают с ладони на ладонь и при этом хают — непременно, во что бы то ни стало, хают рассматриваемый товар, а другие — кто половчее да поувертливее — насильно суют хлопу в руку, в карман или за пазуху сермяжки кое-какие деньжонки, и не столько денег, сколько запросил хлоп, а сколько самим вздумалось по собственной своей оценке, которая, конечно, всегда клонится к явному ущербу хлопа, и если этот последний не окажет энергичного сопротивления с помощью своего громкого горла, горячего кнута и здоровых кулаков, то та партия жидков, которой удалось, помимо остальных агентов, всунуть в руку продавца сколько-нибудь деньжонок, решительно овладевает и хлопом, и его збожем, и его возом.