Тем не менее Элейн продолжала казаться ему забавным созданием. Правда, сегодня, думал он, мрачно посматривая на часы, забавного разговора явно не получится.
И вот он увидел, как Элейн идет по залу ресторана, близоруко высматривая его среди посетителей. У нее теперь была короткая стрижка, волосы, чтобы скрыть седину, были выкрашены в ярко-пурпурный цвет. Деймон, не без чувства благодарности, обратил внимание на то, что одета Элейн в пристойное темно-синее платье, а на ногах — не обычные стоптанные мокасины, а туфли на высоких каблуках. Запах, однако, остался все тот же, подумал он, чмокая ее в щеку.
Лицо Элейн оказалось на удивление моложавым, на нем почти не было морщин, и глаза, как ни странно, оставались ясными.
— Прекрасно выглядишь, — сказал он, когда они сели за столик. — Очень шикарно, если позволишь мне так выразиться.
— Мы поставили на правильных лошадок, — сказала она, — а это благотворно сказывается на самочувствии. Кроме того, у меня новый приятель, и он настоял на том, чтобы я спалила все мои старые наряды.
— Хороший человек, — заметил Деймон, думая о том, что даже когда ей стукнет восемьдесят, у нее будут появляться новые приятели.
Элейн слегка придвинулась, чтобы лучше рассмотреть его.
— А ты в отличие от меня выглядишь скверно. В чем дело? Неужели от тебя отвернулась удача?
— Я попросил тебя прийти сюда не для того, чтобы обсуждать мое здоровье, — сказал Деймон. — Для этого были совсем другие причины.
— Если речь пойдет о деньгах, которые я тебе должна, — Элейн всегда делала вид, что берет деньги не просто так, а в долг, — то я, возможно, сумею выдавить их, хотя бы частично, у своего дружка. Он — реализатор.
— И что же он реализует? Исподнее белье для дам сомнительного поведения?
Элейн спокойно улыбнулась в ответ. Язвительная шутка Деймона ее совершенно не тронула. Она всегда отличалась спокойным нравом. Лишь изрядно надравшись, леди начинала оскорблять всех, кто попадал в поле ее зрения.
— Игорные автоматы. Они приносят неплохой доход, хотя ему приходится приглашать на деловые ужины весьма своеобразных джентльменов.
— Вот по этой причине я и пригласил тебя на ленч, — сказал Деймон. — Все время, что я тебя знаю, ты, со своей склонностью к азартным играм, постоянно якшалась с весьма своеобразными джентльменами. Весьма странными, с моей точки зрения, конечно. Наездники, тренеры, букмекеры, беговые жучки, профессиональные игроки и бог знает кто еще.
— Любая девушка имеет право выбирать себе друзей, — с достоинством произнесла Элейн. — Во всяком случае, с этими ребятами мне было гораздо веселей, чем с ужасными писателями, которых ты притаскивал домой. Они, кроме как о Генри Джеймсе, ни о чем и потолковать не могли. Однако если ты вознамерился читать мораль, то мне лучше сразу удалиться. — Элейн приподнялась, но он жестом попросил ее остаться на месте и сказал:
— Сиди, сиди. — Подняв глаза на стоящего перед столом официанта, Деймон спросил: — Что будешь есть?
— А разве ты не хочешь предложить мне выпить? Или ты все еще не закончил крестовый поход за мой трезвый образ жизни?
— Совсем забыл. Итак, что ты будешь пить?
— А ты что пьешь? — спросила она, показывая на стоящую перед ним маленькую рюмку.
— Херес.
— Ужасная гадость, — скривилась она. — Смерть для печени. В это время лучше всего идет водка со льдом. Ты что, забыл?
— Прекрасно помню. Одну водку со льдом, пожалуйста, — сказал Деймон, глядя на официанта.
— Еще один херес, сэр? — спросил тот.
— Ограничусь этим, — ответил Деймон. — Можете нести и остальной заказ.
Ресторан славился французской кухней, однако Элейн, даже не глядя в меню, заказала гамбургер с жареным луком.
— Как вижу, ты все еще предпочитаешь эту отраву, — сказал Деймон.
— Стопроцентная американская девочка, — со смехом ответила Элейн. — Или стопроцентная американская леди, учитывая мой возраст. Итак, с какой стати тебя вдруг так заинтересовали мои малопочтенные друзья?
Деймон сделал глубокий вдох и начал говорить внятно и медленно — так, чтобы Элейн все поняла. Он передал ей слово в слово свой телефонный разговор с Заловски, прервавшись лишь на секунду, когда официант вернулся с водкой. Запомнить ночную беседу было совсем не трудно.