Взять папину яхту и уплыть на недельку, а лучше на две.
«Брось, Вероника, от такого не уплывешь».
Даже стоя под душем она продолжала чувствовать его руки. Могла бы маркером обвести на своем теле места, которых он касался. Ее будто пометили, вот на что это похоже!
«Корин…нет Александр… Саша, теперь его нужно называть Сашей».
Александр, ему подходит это имя, оно жесткое, как его руки, и хриплое, как его голос. А-лек-сандр — три слога, Ко-рин — два, первая строчка хайку готова.
«Боже мой, о чем я думаю?!»
Да о чем угодно, лишь бы не вспоминать, как изменилось бледное лицо Бори. Он такой жалкий, надломленный, весь в синяках и свежих кровоподтеках, а потом вдруг вскинулся, как шакал, услышав слабый писк котенка.
«Я бы поставил эту сучку раком…»
Проклятье! Да он так и сделал, они оба, он и Корин, черт, Саша, отодрали ее как последнюю сучку. Да-да, именно так все и было. Вероника сползла на пол, ее трясло. Сверху летели тысячи горячих капель.
Они сидели за круглым столиком между двумя рядами зеленых кипарисов в кадках. Оригинальная обстановочка! В свете круглых белых ламп, расставленных между столиками на манер уличных фонарей, лица гостей казались белыми, как у киношных вампиров. Вероника листала меню, краем глаза наблюдая, как бледная бабочка бьется о плафон, будто надеясь достичь истинного света.
«Самой стать светом».
Ей бы определенно удался фокус, если б технократическая цивилизация не заменила открытый огонь искусственным светом под стеклянными колпаками.
«О чем я? Эта бабочка из фольги!»
— Что-то ты сегодня слишком тихая. Все в порядке?
Ника подняла глаза и столкнулась с острым внимательным взглядом. Надежда сделать заказ растаяла как лед в его виски: под таким взглядом ничего не съешь. Она уронила меню на столик и положила на него руки.
— Научи меня пить крепкий алкоголь.
— Эй-е-й, — на ее руку легка широкая мужская ладонь, сильная, теплая. — Ты чего?
Она покачала головой. Надо было что-то сказать, но слова не находились. Трудно говорить, когда в голове столько всего крутится.
— Прости, — Корин сокрушенно покачал головой. — Не надо было показывать тебе то видео. Прости меня.
Вероника смотрела на него широко раскрытыми глазами.
«А ведь с его точки зрения все по-другому».
Он принц, который отрубил голову дракону, спас принцессу и получил заслуженную награду. Сейчас он сидит тут и переживает, что расстроил принцессу неаппетитным зрелищем. И переживает, похоже, искренне. Не надо было показывать отрубленную голову.
— О, Саш!
Вероника почувствовала, как растекается сладкой медовой лужицей по жесткому стулу с высокой спинкой.
— Что?
— Давай закажем шампанского. Надо отметить избавление ночных клубов от маньяка-насильника.
Широкая улыбка суженого стала ей ответом.
Вероника вернулась домой глубоко за полночь. Мечтая скинуть узкие туфли, поднялась к себе в спальню, прокручивая в голове романтический вечер. В принципе все понравилось. Ника была пьяной и дерзкой, чтобы вдруг не почувствовать себя жертвой принуждения, она сама проявила инициативу. Саша принял и даже обрадовался, потом, правда, взял управление в свои руки, но мягко так, ненавязчиво. Вероника позволила, пообещав себе сказать об этом прямо и без обиняков, если захочется чего-нибудь другого. Не понадобилось, с ним было хорошо.
«Действительно хорошо».
Они поспорили только раз, когда он уговаривал остаться на ночь, Ника хотела вернуться домой на такси. Сошлись на том, что ее отвезет один из людей Корина. Целуя его на прощание, она почти убедила себя, что так будет лучше. Под его защитой тепло и спокойно, в чем она никогда бы не призналась ни одной живой душе. Странно, она же неглупая девушка, понимает, что иллюзия безопасности — обман чувств, иллюзия, но до чего же сладок этот морок.
Глава 17
На следующий день она навестила Эллу. После той истории в клубе подруга проводила месяц дома, три — в уютной частной клинике. Там не так уж плохо, во всяком случае в доступном для посетителей пространстве. В больничке стены нежно-зеленого цвета, в тонких рамках висят акварельные пейзажи, мягкая мебель накрыта кудрявыми флисовыми покрывалами, на столиках расставлены сухие букетики полевых цветов в пластиковых вазах. Хрусталь в подобных заведениях под запретом.
Комната свиданий была светла и просторна. Никаких решеток, панорамные окна выходили на сосновый лес, говорили, что стекла у них пуленепробиваемые. Вероника боком уселась на мягкий диванчик возле столика возле окна и приготовилась ждать. «Эллчик… Солнце наше рыжее».