— А чего это она в старье ходит?
«А тебе не пофиг?»
Честный ответ ей не понравился. Пофиг было на все, даже гонять не тянуло, вспомнилась песня старого рокера, которого любил слушать дядя Витя: «Их дети сходят с ума, потому что им нечего больше хотеть».
Ага, как же! Вероника много чего хотела. Например, чтобы от нее все отстали, чтобы жених ей приснился во вчерашнем кошмаре и чтобы Элла была здорова. Чтобы не было той истории в клубе, вообще, нигде и никогда! Еще хотелось бы узнать, куда все-таки подевалась мама. Неужели мало?
Глава 27
А потом случилось чудо. Невероятное, долгожданное, настолько желанное, что Вероника поехала в церковь и впервые в жизни поставила свечу иконе нечаянной радости, самую дорогую взяла, вдобавок заказала благодарственный молебен.
Прямо с самолета Вероника поехала в клинику к Элле. Подруга выглядела бодрой, вместо спортивных штанов с футболкой носила теперь рваные джинсы с любимым топиком, черным, с надписью «Versace» во всю грудь.
«Даже глаза накрасила!»
— Классно выглядишь!
— Ты тоже, — откликнулась она, просканировав взглядом бежевый спортивный костюм. — Как Италия?
Вероника округлила глаза. — Откуда ты знаешь?
Выяснилось, что приходила мама. Элла попросила у нее телефон и «увидела твой привет из Тосканы».
— Могла бы написать чего-нибудь, — мягко попеняла Вероника.
— С мамкиного Инстаграма? Ты сейчас пошутила, да?
Подруги посмотрели друг на друга и рассмеялись. Веронике пришлось приложить немало усилий, чтобы не расплакаться от радости, — перед ней была прежняя Элла, веселая, бодрая, кипящая жадным любопытством к жизни, которая уже больше года шла без нее. Жизнь, в которую она наконец-то захотела вернуться.
— Что сейчас носят?
Пришлось перечислить последние тренды, достать телефон, чтобы показать Инстаграм Лизы.
— Вот кто закупился от души! — сидя на диванчике приемного покоя, Элла листала ленту подруги.
— А ты что купила?
Пришлось признаться, что ничего. Ника мялась, рассказывая, что модные тенденции практически такие же, как и в прошлом сезоне, что добавились новые цвета, которые она терпеть не может.
— Везет тебе.
— А?
— Так много шмоток, что даже в Италии купить нечего.
Вероника заставила себя рассмеяться и, глядя на сосны за окном, пошутила про полный гардероб и ничего надеть.
— Ладно, рассказывай давай, у кого что новое.
Они погрузились в увлекательный мир сплетен — хохотали над шведской семьей Лизы.
— Ей гарем надо завести, — смеялась Элла, — чего мелочиться?
Потом рассказала про историю с Гошиным «Геликом». Про гонки Андрея.
— Ну а у тебя что нового?
Радостное настроение слегка померкло.
— А меня замуж выдают.
— Серьезно?!
— Да. Папу достали мои выходки. Вот он и согласился отдать меня первому, кто попросил.
— Везет тебе.
Вероника во все глаза уставилась на подругу:
— Что?!
— Конечно. Меня-то теперь никто не посватает.
— Ой да брось, — Ника откинулась на спинку диванчика с самым беззаботным видом. — Кто что вспомнит?
— Моя мама каждый день напоминала.
— Только ей это интересно. Ты же не за маму замуж собралась?
Элла горько усмехнулась.
Вероника принялась убеждать подругу, что никому нет дела до той истории. Что память у тусовки короче, чем у золотой рыбки. Новости прошлой недели важны так же, как история съездов КПСС.
— Кого?
Пришлось признаться, что фразочку позаимствовала у Славы.
— А, помню его. Тот еще задрот.
Кажется, Элла успокоилась. Они проболтали часа два, пока не наступило время ужина. Пришлось прощаться.
Из приемного покоя Вероника отправилась к лечащему врачу, Галине Павловне Семиколенных, но та тоже ушла на ужин. Пришлось ждать около часа, сидя на мягком кожаном диванчике возле кадки с фикусом. Напротив висела акварель с летним пейзажем. Вероника смотрела на картину, занятие быстро осточертело, но куда ж деваться? Пробовала сидеть в соцсетях, но была слишком взволнована, чтобы отвлекаться на чужие фотки; полистав Инстаграм, она спрятала телефон и принялась тупо пялиться по сторонам. Когда грузная пожилая женщина в белом халате вернулась в свой кабинет, обстановка порядком намозолила глаза.
— Здравствуйте, проходите, — равнодушно кивнула Галина Павловна.
Вероника сидела за столом и слушала уклончивые речи врачихи. Ее глаза были усталыми, речь абстрактна и обтекаема, как корпус гоночной автомашины.