Едва фотограф подобрал ракурс, как Вероника заметила Сашу в черном костюме, широкими шагами приближающегося к ним через пустой зал.
— Откуда он знает, что я здесь? — недовольно скривилась она.
— Сделай лицо попроще, — попросил фотограф, это был тонкий молодой человек с мелированными волосами.
Она расслабилась, мелькнула вспышка, еще одна и снова.
— Вот ты где!
— Привет, — без особого энтузиазма сказала Вероника.
— Здравствуй-здравствуй, зверь прекрасный.
— А?
Вспышка, радостный возглас фотографа:
— Я не мог до тебя дозвониться!
— Я работаю.
— Ага! Я вижу!
— Между прочим, мы снимаем рекламу, — раздраженно дернулась на стуле. — Демонстрирую роскошный лайвстайл. Гостиница пиарит интерьер. Даже шмотки на мне — реклама!
Разговаривать таким тоном было противно до скрежета зубовного, от недовольного выражения заныли мышцы лица, настроение поползло вниз. Ника никогда не считала себя пай-девочкой, если что не нравилось — орала так, что стены дрожали. Лена говорила, что это неженственно, хотя сама любила поскандалить с воплями и швырянием всего, что под руку подвернется. В их семье довольно часто кричали друг на друга, но никто не разговаривал таким противным тоном.
— Понятно, — он отодвинул стул и плюхнулся на него. — Завтрак оплачен?
— Для меня да.
— Можете взять кофе, — сказал фотограф.
— Благодарю, — кивнул он. — А где твоя Полиночка?
— «Твоя Полиночка»! Если бы не ты, я не знала бы о ее существовании.
Саша закатил глаза, потом заметил, что в последнее время они всюду таскаются вместе.
— Как видишь, ее здесь нет! Ты за ней приехал?
— Нет. Я хочу пригласить тебя на ужин.
Вероника вяло отнекивалась, пытаясь сослаться то на работу над следующими выпусками курса, то на необходимость выспаться перед утренним стримом. Они вяло переругивались пятнадцать минут — по сценарию они должны были ругаться не меньше четверти часа, она следила за минутной стрелкой на его часах. Честно выдержала время, потом с кислой улыбочкой сдалась.
— Запомни, в семь часов в «Ротонде»!
— Ага.
— Я позвоню тебе за три часа.
— Пока-пока.
Ника кисло улыбнулась и помахала ручкой. Проходя мимо ее столика, Саша наклонился к уху и прошептал:
— Через два часа подбери меня возле банка.
Она скривилась и промолчала.
Зашла официантка с подносом, принесла четыре белые чашки с кофе и трехэтажную металлическую тарелку с десертами, блестящие бока ловили цветных солнечных зайчиков, фотограф поморщился поймав блик правым глазом. Следом шла ещё одна девушка с букетом белых лилий в хромированной вазе.
— Какая красота!
Фотограф принялся переставлять чашки, выстраивая композицию. Оксана подсела поближе.
— Вы поссорились?
С видимым недовольством Вероника принялась объяснять, что нет, не поссорились, просто он достал своим занудством и постоянным контролем. Художница сочувствовала, пока фотограф не попросил ее уйти из кадра. Не успел он пару раз щелкнуть фотоаппаратом, как пришла Полли в воздушном розовом платье.
— Привет!
Они радостно обнялись и поцеловались. Несколько раз сфоткались вместе, потом блондин снова попросил очистить кадр и снимал до тех пор, пока кофе не остыл.
— Теперь ешьте! У нас есть минут двадцать!
Они запивали десерты едва теплым кофе.
— Ты подумала над моим предложением? — ковыряя тирамису ложечкой, спросила Вероника.
Полина промычала что-то невнятное, старательно жуя розовое маскарпоне.
— Да что тут думать?!
— Не знаю. Многие наши не обрадуются!
От удивления Вероничка чуть не уронила кусочек десерта на стол.
— Я думала, они только и мечтают об этом.
— Не все.
— Вы о чем? — спросила Оксана, забирая второе пирожное.
— Хотим организовать гей-парад.
Фотограф присвистнул, Оксана сказала:
— Ого!
— Многие боятся, — заметил парень.
— Почти все, — тихо согласилась Мальвина, зачерпывая полную ложку тирамису из порции Вероники.
— Кто боится — пусть остается дома. Мы же не предоставляем мэрии примерный список участников.
— Зато наши имена там будут.
— И что? Ты ведь открытая. Или отец не в курсе?
— В курсе, — вздохнула Полли, окончательно забирая себе вазочку с лакомством.
Художница с фотографом слушали разговор, поедая десерты.
— Тогда в чем дело?
— Отец убьет меня.