— Извините, — сказала она, все еще посмеиваясь. — Правду говоря, все обстоит ровно наоборот. Я ужасная балаганистка. Чемпионка мира по безалаберности. Постоянно забываю самые простые вещи. Ну и вот — приходится прибегать ко всяким хитростям вроде этой папки. Ловушка такая, на Рахель. Иначе бумажки обязательно теряются, а потом начинаются неприятности.
— Ну да. Кто ж не боится неприятностей.
Девушка отрицательно помотала головой.
— Я не боюсь. Времени жалко. У меня очень мало времени. Вы студент?
— Филолог. Ивритская литература. А вы?
— Учусь на биофаке. Ботаника. Можете зайти в комнату и вообще осмотреться. Если еще заинтересованы.
Неловко улыбаясь, Илья шагнул в коридор. Невелика квартирка, что и говорить. Комнатушка — метров двенадцать. Кровать и шкаф, ни стула, ни стола. Ни дна тебе, ни покрышки. А ты какую покрышку хотел? Атласный балдахин в стиле Людовика Пятнадцатого? Во Влагалле, небось, на полу спал, не жаловался…
Девица, похоже, ничего — не вредная. И счета все подшиты, порядок блюдет. Времени у нее нету, видите ли… Что за птица такая? Может, лесбиянка? Вообще-то геи кучкуются в Тель-Авиве. Там насчет ее ориентации даже сомневаться не приходилось бы: взять хоть эту стрижку налысо. Такие берут в свою квартиру мужика-компаньона в качестве прикрытия, родителям голову дурить: вот мол, живу с бой-френдом, вполне себе нормативно…
А что, версия вполне рабочая. Заодно и объясняет, почему комната еще не сдана. Смотри: девушек она брать не может — любимая подруга заревнует. Да и парня нужно найти такого, чтобы, во-первых, не приставал, а во-вторых, согласен был бы в случае чего предков динамить. Лучше всего для такой роли подходит гей, но геи, как уже сказано, в Иерусалиме не кучкуются. Проблема.
Ну и что? Ее проблема, не твоя. Тебе-то какая разница, с кем она спит — с папой римским или с мамой? — Да в общем-то, никакой разницы. Жалко просто: такая красивая девка… Илья вернулся в гостиную. Девушка ждала, стоя ровно на том же месте, где они прервали разговор. Ей шла даже эта дурацкая лысина, словно подчеркивающая трогательную линию затылка, правильный овал лица, полные губы, изысканный разрез серых задумчивых глаз.
— Мне подходит. Можно въехать сегодня же вечером?
Она снова расхохоталась.
— Вот так? Прямо сразу? А вдруг я не согласна? Может, вы мне не подходите…
“Ну вот, — подумал Илья. — Сейчас спросит, не гей ли я, и — все, пиши пропало”. Он вдруг ощутил разочарование, даже какую-то очень неприятную горечь, тем более удивительную, что заранее не строил никаких планов именно на эту квартиру. Может, представиться геем, а там посмотрим?
— Я тоже очень занят, — торопливо произнес он. — Учеба, работа, знаете ли. Все силы отнимает. Больше ни на что не остается, ни на что. Буквально. Прихожу поздно, ухожу рано. Но бесшумно. И не всегда. Я вам не помешаю, это точно. Зато помогу. Я руками что угодно умею — и электрик, и сантехник, и слесарь по особо важным поручениям. Могу компьютер починить. Готовить умею. А полы так и вовсе мою с раннего детства. Идеальный компаньон.
Рахель слушала, насмешливо прищурившись.
— Что ж… — она выдержала издевательски длинную паузу. — Действительно, звучит в высшей степени заманчиво. Хотя и не очень понятно, как можно использовать ваши разнообразнейшие способности в условиях вашей же тотальной усталости, бесшумности и постоянного отсутствия на месте.
Усевшись в кресло, Рахель принялась задумчиво покачивать ногой, словно ища решение трудной задачи. Круглые загорелые коленки, стремительный абрис длинных исцарапанных голеней, точеные лодыжки. Неужели выгонит? Илья сделал последнюю отчаянную попытку.
— Если вам нужны рекомендации с факультета…
— Нет, господин Доронин, — улыбнулась она. — Рекомендаций не требуется. Я вас знаю и так.
Новый взрыв хохота — уж больно глупо, наверное, выглядело его изумленное лицо. Илюша почувствовал досаду. Она явно любила посмеяться, эта Рахель. Прямо воплощенное жизнелюбие, черт бы ее подрал. Девушка сунула руку за кресло и вытащила широкополую соломенную шляпу.
— Так узнаёте?
Так?.. Ну конечно. Судя по шляпе, это была та самая девица с тяпкой, которую он не раз видел, проходя через ботанический сад университета.
— Шляпу — да, узнаю, — сухо сказал Илья. — Она у вас такая же смешливая, как и ее хозяйка?
Рахель примиряюще подняла руку.
— Не сердитесь, хорошо? Мы со шляпой смеемся, в основном, сами над собой. Или над ситуацией. Согласитесь, сопадение невероятное. Потому что, честно говоря, Илия, я знаю вас не только по ботаническому саду. Видите ли, мои родители очень дружны с семейством Галь. По-моему, у них даже были планы насчет нас с Лироном. Знаете, как это бывает у дружащих семьями: а хорошо бы нам их поженить… ну и так далее. А потом я не раз слышала о тебе от Роны.
— Ничего себе… — Илья сел на диван и потер лоб. — Почему ты сразу не сказала?
Она пожала плечами.
— Хотела убедиться.
— В чем?
— В том, что ты подходишь. Думаешь, до тебя мало народу здесь перебывало? Объявление в универе уже месяц как висит.
— И что же, подошел?
Вместо ответа Рахель указала на столик, где лежал ключ. Илюша поспешно сгреб его в ладонь.
— Так я приду чуть попозже, ладно? — сказал он, еще не веря, что все так быстро и хорошо устроилось. — У меня вещей немного, всего один рюкзак и коробка с книжками.
— Хозяин-барин… — она смотрела на него, чуть прищурив смеющиеся глаза и склонив голову набок. — Я освобожу тебе полку в холодильнике.
— Тогда до встречи!
Илья выскочил было из комнаты, но тут же вернулся.
— Слушай, а чем это я тебе так подошел, если не секрет?
Рахель молчала, покачивая ногой. “Могу поспорить — сейчас она скажет что-нибудь вроде того, что я не от мира сего, астронавт такой…” — подумал Илья. Девушка улыбнулась.
— Ну, во-первых, ты не от мира сего. Астронавт такой. А во-вторых, ты витаешь в правильном космосе. Точнее — в том же космосе, что и я. Согласись, это важное качество для компаньона…
Илья вприпрыжку сбежал по лестнице. Холодный воздух собачьим носом ткнулся в его разгоряченное лицо и отскочил, обжегшись. Ждать автобуса означало стоять, а стоять Илья не мог сейчас в принципе. Каждая молекула в нем пела и требовала движения, а потому малейшая остановка грозила немедленным распадом, разбегом, раскатом души и организма. Чему ты так радуешься, чувак? Ну, нашел комнату, дело немаловажное, но чтобы из-за этого пускаться в этакий галоп? Придержи лошадей…
Дорога с горы Гило неслась ему навстречу крутым спуском, стремительным, как линия ее исцарапанной голени. Где она так ухитрилась? — Ах да, в саду. Она ведь работает в саду. Ты десятки раз проходил мимо, даже не догадываясь заглянуть под огромную соломенную шляпу. Идиот… Впереди светились сероглазые огоньки Катамонов, в зыбких очертаниях ночных холмов то и дело назойливо проявлялись то коротко стриженный затылок, то ключица, то круглое плечо… или круглое колено? Пропал ты, Илюха, кранты. Приходи ко мне присниться и затылок, и ключица, и… что там дальше? Ах да: и жучок, и паучок, и медведица…
— Эй, она же лесбиянка, помнишь?
— Ну да, брось: лесбиянки такими глазами не смотрят.
— Откуда ты знаешь? Много ли ты знал лесбиянок?
Илья решил посчитать и не насчитал ни одной. Потом он попробовал припомнить, когда в последний раз бывал в таком взъерошенном состоянии и тоже не припомнил. Память наотрез отказывалась слушаться.
— А может, память как раз в полном порядке, а? Может, таким ты и не бывал еще никогда?
— Каким — таким?
— Ну, вот таким, воздушным, рабегающимся во все стороны каждой своей молекулой?
— Похоже — нет, не бывал.
— Даже с Леной?
— Даже с Леной…
Все время что-нибудь мешало, давило, отвлекало. Все время — с неполных восьми лет, с той страшной ночи на вибрирующей, вытряхивающей последние слезы вагонной полке, в обнимку с милосердной металлозубой смертью. Не каждому выпадает стать в таком возрасте настоящим главой семьи — со всеми проблемами, головной болью и ответственностью, связанными с этой нелегкой ролью.