Маши Аримановой никогда не существовало.
III
Из интернета, этой демистифицирующей помойки, цифрового компоста, где «найдется всё», я по крупицам выуживаю информацию. Как следует из интервью с членами редакции[32], дизайнер Game.EXE нашел в интернете фотографии венгерской порнозвезды Зофии Лавик, «одел» ее с помощью фотошопа и представил на обозрение публики как Машу Ариманову, а тексты за нее в течение восьми лет, с сентября 1999-го по сентябрь 2006-го, писал Александр Башкиров (другой гетероним в журнале — «Фраг Сибирский»[33]). Лицо порноактрисы, отрезанное от ее тела и извлеченное из порнографического капиталооборота, было встроено в «интеллектуальный» контекст, и при этом совершенно непонятно, является ли это структурной субверсией, пособничеством сексизму или и тем и другим одновременно.
Для Маши никогда не пытались придумать витиеватый бэкграунд и захватывающую личную жизнь, хоть сколько-нибудь напоминающую ту, что она прокликивала на экране монитора; ее всеми силами мифологизировали, делали то мадонной[34], то прилежной корреспонденткой[35], то стервой[36]. У нее было множество костюмов, всё ее существование представляло собой маскарад, реальной жизни у нее не было никогда. Ее внешний вид (в Game.EXE публиковались фотографии каждого из авторов) постоянно менялся и эволюционировал: в первых выпусках с ее участием мы видели длинноволосую рыжую девушку в юбке, сидящую среди цифрового подземелья. Несколько следующих лет тексты Маши сопровождала фотография, подернутая сепией, на которой красивая полуобнаженная девушка лежит на пледе, прикрывая лицо от солнца. В эпоху, которую мне нравится называть золотой (2003–2004 годы), Зофия Лавик одалживает свое лицо, и Маша, одетая в пеньюары, купальники, топы и костюмы Фредди Крюгера, Женщины-кошки и Лары Крофт, свисает с заголовков, как пинап-супергероиня. Ближе к середине 2000-х мы видим только ее лицо, опрокинутое поперек страницы: рот томно раскрыт, а на теле явно ничего нет. В последних выпусках лицом Маши стала какая-то совершенно другая девушка — более полная и менее раздетая. Маша была эмулятором[37], соской[38], синефилкой[39], еретичкой[40] и гением[41].
Маша одновременно и цифровая кукла, и мужчина в литературном дрэге, одновременно и укрепление, и развенчание мифа о женщинах-геймерах. Сама спорность, конфликтность фигуры Маши Аримановой делает ее такой магнетической. В эссе Gender Is Burning, посвященном культовой документальной ленте Дженни Ливингстон «Париж горит» о культуре вог-балов в Нью-Йорке, Джудит Батлер подчеркивает, что не существует прямой связи между дрэгом и субверсией и что «дрэг может быть использован как в целях денатурализации, так и в целях реидеализации гиперболизированных гетеросексуальных гендерных норм». Как и случай «Париж горит», спровоцировавший полемику в феминистской среде (главный выпад совершила белл хукс, обвинив Ливингстон, белую еврейку, выпускницу Йеля из обеспеченной семьи, в культурной апроприации и экзотизации дрэг-балов, чрезвычайно укорененных в среде чернокожих и латиноамериканских квиров), случай Маши Аримановой слишком амбивалентен, чтобы однозначно назвать его субверсией или реидеализацией. Батлер пишет о формах дрэга, которые гетеросексуальная культура производит для самой себя и вспоминает Джули Эндрюс в «Виктор/Виктория», Дастина Хоффмана в «Тутси» и Джека Леммона в «Джазе только девушки», где дрэг очевиден и не пытается обмануть зрителя. С одной стороны, Маша Ариманова преуспела, потому что сумела обвести своих читателей вокруг пальца и преподнести абсолютную, если выражаться языком дрэг-перформеров, realness; с другой стороны, ей не удалось субверсировать представления о том, как может выглядеть и вести себя женщина (она по-прежнему должна быть сексапильной, чтобы провоцировать интерес). Иными словами, Маша демонстрирует эрудицию, облеченную в визуально привлекательную для мужского гетеросексуального взгляда обертку.
33
См. рецензию на Indiana Jones and the Infernal Machine (1.00), представляющую собой переписку между Машей Аримановой и Фрагом Сибирским.
34
…лично я виртуального первенца-мальчика нарекла Сталиным, а девочку — Борджией (12.99).
36
Когда я слышу слово PSX, я автоматически лезу в сумочку за своим маленьким газовым пистолетом (11.00).
37
«Маша А.» — набор интерпретаторов, способный эмулировать несколько движков, применяемых в играх жанра «квест». «Маша» поддерживает игры, созданные с использованием системы SCUMM, задействованной в таких классических проектах компании LucasArts, как Monkey Island, Day of the Tentacle и др. Также «Маша» содержит интерпретаторы для нескольких игр, созданных с использованием других систем. На настоящий момент «Машу А.» следует рассматривать в качестве бета-версии, находящейся в процессе активной разработки (11.05).
38
Легкомысленная девица в наушниках. По слухам, обладает природной фотогеничностью маленького пушистого животного: не умеет плохо смотреться на фотографиях, а глаза при этом — словно думает! И вообще. Интересы: «Битлз», бумажные самолетики, трехмерная мультипликация, Джек-Потрошитель (1.05).
39
Запойная читательница киносайтов Aint it Cool News (www.aintitcoolnews.com) и Dark Horizons (www.darkhorizons.com), особа, пристально следящая за любыми (абсолютно любыми) кинособытиями. Интересуется фильмами Brick, El Matador, Mirrormask и Visits: A Hungry Ghost #69. «Квесты, впрочем, это тоже ничего» (цитата) (3.05).
40
М. Ариманова отбросила общепринятую систему мира, согласно которой E3 является центральным телом КИ, а Game.EXE, все планеты и сфера неподвижных звезд вращаются вокруг нее, и создала новую систему мира, согласно которой E3, как и другие планеты, вращается вокруг Game.EXE. Новая система раскрыла природу видимых перемещений планет, вывела их из простейших движений, осуществляемых небесными телами вокруг Game.EXE, и вращения E3, на которой находится наблюдатель (7.05).
41
…В области фортепьянного квартета у М. Аримановой почти нет конкурентов — ее квартеты вместе с двумя произведениями Моцарта и ми-бемоль-мажорным квартетом Шумана являются самыми совершенными образцами жанра. Именно в квартете соль минор мы, быть может, впервые слышим истинно «аримановскую тональность», в которой элегичность, тихая застенчивость сменяются бурными порывами чувств, а стремление к исповеди подчас внезапно никнет и приглушается (08.05).