III
Приближается Новый год. Я приезжаю к подруге, мы пьем чай и болтаем ни о чем. Я примечаю у нее гирю и спрашиваю, можно ли ее взять. Она отвечает, что гиря принадлежит владельцу квартиры, но если он согласится, ее можно взять в качестве новогоднего подарка. Я прошу узнать, и она узнает.
Опускается ночь, и я иду до метро по легкой поземке, делая небольшие паузы. Редкие прохожие улыбаются, глядя на меня, или делают палец вверх, и мне не стыдно улыбнуться им в ответ. Я спускаюсь на эскалаторе, заползаю в вагон и ощущаю на себе взгляды. Я смотрю на себя в отражении (выбеленные волосы, винтажное пальто, пуд чугуна в ногах) и понимаю, что признаю их — мальчиков из тамблера, карьеристов из Москва-Сити, претенциозных студентов художественных вузов, бородачей из барбершопов, — но не хочу быть как они. Перед глазами у меня проносятся несколько эпизодов (после сеанса я случайно забегаю в женский туалет кинотеатра и осознаю это, уже находясь в кабинке; в магазине одежды меня со спины принимают за девушку), и я вдруг осознаю, что люди могут меняться, что я могу меняться, двигаясь по этому половому хроматизму. Пускай и на короткое мгновение, но я перестаю чувствовать себя квиром, живущим по феминистским исследованиям, или репетитором, проживающим русский роман, и чувствую себя самим собой.
Март 2017. Я выхожу на Тверской, очень много людей. Сначала я не знаю, куда себя деть, но инстинктивно перехожу через дорогу и оказываюсь напротив «Известий». Люди не вполне понимают, что делают, координации никакой, акция объединяет всех вне зависимости от политических взглядов. Я встречаюсь с одногруппником: его скручивают через полчаса, когда он пытается закрыть собой человека с инвалидностью, на которого набрасываются пятеро омоновцев. Я хожу по площади, не понимая, что происходит, и сжимаю в кармане запасной телефон на случай, если повяжут, а потом, когда ОМОН начинает окружать памятник Пушкину и отклеивать с него стикеры и постеры, вместе с толпой начинаю скандировать: «Пушкин наш».
9. малахольный драйв
Январь 2017 / Петергоф, «КвартаРиата»
Петергоф, резиденция технологий и искусств «КвартаРиата». Я читаю курс лекций, посвященный кино XXI века. На предпоследней лекции я показываю «Иисус, ты знаешь» Ульриха Зайдля — документальный фильм, состоящий из шести исповедей в католическом храме. Я сажусь позади и произвожу синхронный перевод копии с английскими субтитрами. Мне выпадает случай побывать каждым из прихожан: домохозяйкой, молящейся, чтобы муж перестал смотреть ток-шоу с их «негативной аурой»; женщиной, собирающейся отравить любовника; сексуально озабоченным подростком, слишком буквально воспринимающим яркие сцены из Библии. Я пытаюсь блокировать эмпатию, но ближе к концу нахожусь на грани истерики.
Февраль 2017. Моя подруга, выпускница Московской школы нового кино Ира Дмитриева, предлагает мне провести передвижной фестиваль документального кино «Окраина». Название — оммаж советскому фильму Бориса Барнета и его постсоветскому ремейку Петра Луцика и Алексея Саморядова. Концепция фестиваля — в децентрализации и эмансипации: показывая не- (скорее даже анти-) мейнстримные фильмы из географической столицы, представляющие альтернативный взгляд на кинопроизводство и обсуждая различные примеры регионального кинематографа (например, якутского), Ира предлагает вдохновить зрителей на создание собственных фильмов, не похожих на те, что показывают в мультиплексах. Моя роль состоит в том, чтобы произвести амортизирующий эффект перед показами в каждом городе — погрузить публику в соответствующий контекст, прочтя лекцию о современном российском кинематографе. Я не раздумывая соглашаюсь.
Цель передвижного фестиваля документального кино «Окраина» — познакомить зрителей Нижнего Новгорода, Пензы, Самары, Тольятти и Набережных Челнов с работами режиссеров, окончивших мастерскую кинематографиста Артура Аристакисяна. В программу вошли фильмы Лены Гуткиной и Генриха Игнатова («Яма»), Константина Бушманова («Путешествие») и Нади Захаровой («Огонь»). В отличие от своего мастера, они снимают практически бессловесные фильмы, в которых нет категоричности и мессианства, присущих «Ладоням» или «Месту на земле». Молодые режиссеры осторожны в своих высказываниях, но это вовсе не означает, что их взгляд менее пытлив, а видение компромиссное. В каком-то смысле их фильмы доступнее и могут служить своеобразным введением в эстетику поэтической документалистики, оставаясь при этом уникальными авторскими высказываниями.