III
На мученической природе Человека-паука и его фиксации на травме по-разному, с точки зрения христианской и языческой символики, делают акцент Сэм Рэйми (во второй части знаменитой трилогии Питер, спасая пассажиров, оказывается распят на переднем вагоне поезда метро) и Джей Майкл Стразински, чей шестилетний сюжетный ран в TASM уделял особое внимание тотемическим корням образа: Морлан, энергетический вампир, основной сюжетный антагонист, видел в Человеке-пауке сакральную паучью фигуру[7]. Пол Дженкинс, будучи сценаристом Spectacular Spider-Man, аналогично изображает Паркера животной фигурой — до той степени, что он на излете серии трансформируется в огромного паука[8]. Корпорация использует вакхические шутки в совокупности с пролетарским происхождением дружелюбного соседа, чтобы обворожить новое поколение своим персонажем: такова сюжетная арка Стразински и вся серия Ultimate, где паук страдает, переживая схватки, становящиеся репертуарными (обязательное сражение с Зловещей Шестеркой, схватка с Зеленым Гоблином на Бруклинском мосту), и рождается заново.
Когда я начинаю сомневаться в паучьем боге, перестаю смотреть на Человека-паука из TASM как на Человека-паука и вижу Питера Паркера, тридцатилетнего мужчину ростом 180 см и весом 75 кг, благополучного гетеросексуального шатена с карими глазами (такие данные о персонажах издательство, выпускавшее комиксы в России, публиковало почти в каждом номере, чтобы читатели не запутались в мифологии), во мне что-то меняется. Физические параметры превращают Человека-паука в Синди Кроуфорд, легально объективируют его: когда у него появляется рост и вес, он перестает быть недосягаемым. Из поднебесных сетей он спускается на землю и становится учителем химии в средней школе Квинса, семьянином, парализованным репутацией и статусом-кво (возможен переход из одного класса в другой, но только в случае сотрудничества с Мстителями, наемниками правительства), лакомым куском для психоаналитиков: наполовину реализованный Эдипов комплекс, переигрывание в мозгу убийства отцовской фигуры, двусмысленные, граничащие с гомоэротическими отношения с заклятыми врагами (почти порнографический эпизод из другой вселенной: в USM #57 Доктор Октопус вставляет Питеру щупальце в рот и вырывает зуб); кроме того, он потрясающе выглядит в боксерах.
Компьютер у меня появляется раньше всех в классе, а интернет — позже всех, и это обстоятельство надолго отбрасывает меня в цифровую темноту. В своем сексуальном образовании я опираюсь на аналоговые источники: я отсекаю от Человека-паука арахнидову приставку и кончаю на его изображение в трех- или четырехсотом по счету купленном комиксе. Я продолжаю тратить деньги на американские трагедии со счастливым концом, надеясь обнаружить еще один фрагмент обнаженной плоти, скрытой под латексом, и контрабандой пронося свое желание туда, где ему не место (в изданных на русском комиксах не могло быть и речи о том, что Колосс из Ultimate-вселенной — огромный русский, чье тело превращается в сталь — безнадежно влюблен в Росомаху и ломает Магнето позвоночник за то, что тот калечит любимого[9]). Комиксы — это машины по производству фетишей, порнографии и идеологических установок, но я не перестаю их любить; по причине того, что у меня появляется друг, каждая встреча с которым переживается как праздник (от него, в отличие от остальных мужчин вокруг, приятно пахнет, он красивый и хорошо одевается), я начинаю любить комиксы даже больше — я не ощущаю такого же интереса со стороны своего друга, и мне нужен другой способ, чтобы канализировать желание.
Комиксы — неизбежно телесные нарративы, в которых человеческие тела акцентируются, становятся телами животных — ящериц, носорогов, скорпионов, стервятников — и соединяются с металлами и стихиями. Тела в комиксах всегда рассказывают истории: в этих историях, разрозненных, распадающихся на облачка и панели, в этих Человеках-пауках (от недовольных школьников в дремучем пятнадцатилетнем пубертате до тридцатилетних мужчин в лайкре, которая едва сходится в промежности) можно прочесть и наши истории тоже. Нам в квартиру проводят интернет, после чего я осознаю, что теперь каждый, используя фрагментарный формат социальных сетей, способен стать героем и создать комикс из собственного тела.