Нет, Доран не хотел существовать. Ни здесь, ни где-либо еще.
Из динамиков планшета донесся голос дяди:
— Я подпишу контракт. И вылечу во вторник.
— Тас?
— Буду высылать деньги. Накопи ему на стажировку в корпорацию. У него будет рабочее место, мы сделаем это.
Мать недолго молчала, потом сказала:
— Тогда я выйду на сверхурочные.
— Ну, уж нет. Пацану еще нужен уход.
— Доран справится. А деньги нужны как можно скорее, — чуть подумав, она добавила. — В случае чего, возьмем кредит. Обоснуем трудной жизненной ситуацией.
Доран дал приказ коптеру возвращаться. Он больше не мог этого слушать.
Уткнувшись лицом в подушку, он закричал.
***
Чеми отправила ему несколько аффи, которые вышли в этом месяце. Доран загрузил тот файл, который назывался “Незыблемое в пустоте”. Чеми писала, что это надо обязательно попробовать.
“Девять баллов на “Аффи-поиске” и полный отвал всего, закачаешься!” — восторженно писала она.
Доран достал пакетик с синей жидкостью — специальная сыворотка, которая не позволит ему потерять координацию. Залпом проглотив сыворотку (эту гадость лучше на вкус не пробовать), он надел вир-шлем.
Сначала была темнота.
Затем в этой пустоте засветились проценты загрузки.
Доран ощутил лёгкое волнение, пробежавшее по телу. Сыворотка начинает действовать. Или он просто давно не смотрел аффи и теперь рад отключиться от реального мира? Наверное, и то, и другое.
Первым звуком, что он услышал, был шум воды.
Крики чайки. Гудение рыбацкого корабля. Бульканье. Он видел глубокий синий свет и яркие блики. Вода с шумом билось о скалы, словно пытаясь сдвинуть их с места. Но скалы были непоколебимы.
Доран не мог понять до конца образы, что охватывали его. С одной стороны он ощущал свободу, огромное пространство. Нет, даже бесконечность. Вокруг не было ничего. Только две половины сферы — небо и океан, соединенные красной полоской горизонта. И синий, много синего, во всех оттенках, они смешивались и переходили друг в друга, как радужка Чеми. Свет и цвет игрались, и он чувствовал это.
Затем что-то подхватило Дорана. Сильный воздушный поток, как в аэротрубе. Его тело набирало высоту, легкое и податливое. Доран резко взмывал и вновь опускался, ощущая брызги океана на своей коже.
Его охватил почти детский восторг первого полёта. Птица! Быть птицей и летать над миром, принадлежать небу, быть недоступным для человеческих забот. Наклон влево, наклон вправо, спикировать и вновь набрать высоту… Что бы ему еще сделать? Что его сковывает? Притяжения нет. Границ нет. И никаких препятствий! Только начало без конца и направление, которое нужно выбрать.
Доран понимал, что это только симуляция, что всё это нереально, но он погружался в ощущения и несся среди воздушного пространства в никуда.
Времени ведь тоже нет.
Образы сменились давлением. Воздух отяжелел, стало тревожно. Треск молний и крики людей. Дорана подбрасывало из стороны в сторону. Он слышал скрип дерева и трепыхание ткани. Дыхание спирало, было холодно и сыро. Ветер, до этого дружелюбный союзник в полете, стал жестоким и подлым, а брызги воды ледяными. Доран видел под собой суетящихся людей, таких маленьких и ничтожных против могучей силы природы. Красная полоска угасала, синий смешивался с черным, яркий свет вспыхивал и угасал под металлический грохот. Что-то тёмное нависло над ним. Страх пронзил тело Дорана и парализовал. Он опустил руки при виде этой могучей тьмы.
Затем что-то пробудилось внутри. Мысль. Паническая мысль: “Спастись! Спастись! Улететь!”
Доран пришел в себя, и теперь страх двигал им. Он устремился выше, в отчаянных поисках света и воздуха. Еще выше, еще… Откуда это притяжение? Почему он стал таким тяжелым, неповоротливым? Нет, нужно бороться из последних сил! Выше, выше, выше! Не дать темноте нагнать тебя, работай усердней, не смотрит вниз, просто лети…
Темнота накрыла его с головой.
На короткий миг всё исчезло. Доран задыхался, пытаясь опомниться. Он не мог пошевелиться, и сама мысль о борьбе отдавалась болью в груди. Доран погребен, забыт и покинут. Стихия победила его, воля природы, единственной, многоликой, раздавила его. И он останется там, под толщей воды, под умирающим мирозданием. Теперь не имеет значения, чего он хотел. Доран уже ничего не может сделать. Он мертв. Даже больше, чем мертв, — никогда не рождался, и теперь возвратился в первозданную бездну. Что имеет смысл в этой темноте? Мечты? Они сгинут. Связи? Они оборваны. Выживание? Но ради чего?