Если не делать крюк через секцию фехтования, а идти напрямую, то экономится минут двадцать. Приходить раньше назначенного – это моветон, но я ведь обещала Роману чай, так что завернула в один из любимых магазинчиков. Купила обещанную «жемчужину инь», а потом размахнулась – с халявных-то денег – и взяла до кучи еще пару незнакомых сортов чая. Понемногу, на пробу. И еще кофе взяла, тоже пару пакетиков. Кофе и чай запечатала в разные полиэтиленовые пакеты, чтобы ароматы не смешивались, и двинулась дальше. Иду – а кофе штука такая, хоть и через два слоя упаковки, а запах все равно наружу выходит. Так и шла всю дорогу, обоняя дорогие, хорошо прожаренные кофейные зерна.
Я постаралась, и подгадала так, чтобы появиться у дверей ровно в четыре часа. Наружная дверь была не заперта. Я вошла и, поскольку в мастерской было тихо, сразу стала подниматься наверх.
Вообще-то говоря, несмотря на весь свой восторг и всю свою эйфорию от столь неординарного события, я с самого начала несколько побаивалась предстоящей встречи. Вот такое противоречие: хочу и боюсь одновременно. Может, помните, как в детстве заглядывали в темную-претемную кладовку, наполненную незнакомыми вещами, незнакомыми запахами и незнакомыми чудовищами? Тогда любопытство тянуло вас внутрь, а страх, напротив, останавливал. Не знаю, у кого как, а у меня любопытство обычно побеждало. Вот и сейчас я испытывала нечто подобное, смесь страха и решимости. Вот только с каждым шагом решимость моя падала, а страх, напротив, возрастал. На последних ступеньках я уже была почти что в состоянии тихой паники, но стоило мне подняться на верхнюю площадку, как дверь отворилась, и на пороге возник хозяин жилища собственной персоной. Все, убегать поздно. А, значит, улыбаемся и делаем шаг вперед.
Роман был при параде: наглаженные серые брюки в тонкую светлую полоску, однотонная рубашка стального цвета, прическа… Я аж несколько застеснялась. Как-то не умею я носить классические туалеты. У меня и платья-то ни одного нет. Только штаны разной длины, футболки да водолазки. Но, как уже говорилось отступать было поздно.
- Добрый вечер, Тася!
- Добрый вечер, Роман!
Я позволила кавалеру принять мою куртку, проводить к столику, усадить в кресло. Стол был уже накрыт: вазочки с конфетами и печеньем, блюдо с пирожными, исключительно красивые кофейные пары, явно из сервиза, и к ним в тему сахарница и сливочник.
- Одну минуту!
Роман отлучился меньше, чем на эту минуту, и вернулся с фарфоровым кофейником, который водрузил на подставку для горячего.
- Кофе?
- С удовольствием.
Я чувствовала себя несколько неловко: как-то непривычно, что за тобой ухаживают. Но решила вытерпеть ритуал до конца. Роман налил кофе мне, затем себе.
- Сливки?
- Нет, спасибо, я предпочитаю черный.
- Сахар?
- Две ложки, пожалуйста.
Две – это потому, что ложки были действительно кофейные, крошечные, почти что кукольные. Но зато, кажется, серебряные и с эмалевым рисунком на ручках.
Я припомнила все свои немногие знания из области столового этикета, и принялась осторожно размешивать сахар, стараясь не брякать ложкой о стенки чашки. Закончив, осторожно ухватила чашку за малюсенькую ручку, поднесла к губам, отхлебнула глоточек, стараясь не швыркать через край. Кофе был… типовой. Стандартный. Конфеты дорогие, но для кофе совсем не подходящие. Печенье… такое же, как конфеты. Зато пирожные… за них я простила все остальное. Они были свежие, вкусные, нежные – просто таяли во рту. Я, не слишком стесняясь, отламывала ложечкой куски пирожного, запихивала их в рот и запивала кофием. Чашечка была малюсенькая, и быстро опустела, и хозяин стола налил мне еще.
Вторая чашка пошла медленней, и завязалась пустая беседа ни о чем – то есть, о погоде, об общих знакомых, о последних городских новостях и прочих пустяках, о которых говорят люди, когда для разговора нет других, по-настоящему важных тем.
Когда закончился кофе и подошли к концу пирожные, разговор сам собой увял. В воздухе повисло напряжение. Роман явно хотел продолжить разговор, но никак не мог придумать подходящую тему. Он краснел, смущался, и, в конце концов, окончательно замолчал. Нет, это никуда не годилось, тем более, я и сама была не против еще немного поговорить, но вот о чем? И тут меня осенило: