- В части, касающейся? – съехидничала я.
- Само собой.
- А сейчас что делать?
- А сейчас надо не перебивать старших, - отбрил меня Саныч. - Ты, Тася, внешне будешь жить, как жила. Но только внешне, а на деле – со всеми предосторожностями. По сторонам гляди внимательно, избегай темных подворотен и пьяных мужиков. Ну, ты сама все знаешь. А ты, Рома… ты, пожалуй, запрись на неделю в своей мастерской. Оформи больничный, закупись продуктами и сиди дома. Никого не пускай, ни клиентов, ни друзей, кроме меня и Таси. Для всех остальных ты –заразный больной, соблюдаешь карантин. Если появятся бандиты и начнут ломать двери, звони сразу и Таське, и в полицию. Кто-то из них обязательно приедет. Для чего – объяснять?
- Да не надо, не дурак. Сам понимаю, что меня выловят на раз, я даже «мама» крикнуть не успею.
- Вот именно.
И тут я вспомнила такое, что мне чуть не поплохело: я же в урне в тамбуре пистолет оставила! И как только его вчера не нашли! Наверное, просто ни у кого даже мысли не возникло, что оружие может запросто валяться в мусоре.
- Сан Саныч!
- Что еще? – недовольно спросил тренер, верно оценив мой виноватый тон.
- Тут такое дело… я у одного бандюгана табельный тиснула.
- Мать…
Окончание фразы Санычу удалось произнести про себя. Силен мужик!
- И нафига? – спросил он, когда оправился от шока.
- Случайно вышло. Его, конечно, можно выкинуть, или, вон, Ромка перекует на что-нибудь полезное. А то и просто переплавит в кусок железа. Но, может, его как-то можно использовать?
- Не знаю, опять же думать надо. Ром, ты его запрячь куда-нибудь в мастерской так, чтобы быстро найти было нельзя. А я вечером загляну и заберу. Договорились? Тогда верните меня туда, где взяли, и разбегайтесь. У меня и без того на сегодня дел было много, а теперь их вдвое прибавилось.
Уже темнело, когда Ромка остановил машину во дворе моего дома. Бедный Марк, он ведь уже две кормежки пропустил! Оголодала, поди, животинка. Я завозилась, подтаскивая с заднего сиденья сумку с покупками. Ромка же сидел, не убирая рук с руля и глядя прямо перед собой. И так же, не глядя на меня, вдруг выдал:
- Тась, ты… ты не думай, я тебя не для того звал, чтобы тайны выспрашивать.
- Ой, Господи, - отмахнулась я, - нашел чего себе нафантазировать! Если бы я так думала, оставила бы тебя вчера беседовать с бандосами, а сама домой умотала.
- Правда?
- Честное слово. А тебе – спасибо, за то, что перед Санычем за меня заступился. Если бы не ты, я бы могла и разреветься. Обидно же!
- Пожалуйста.
Ромка по-прежнему не смотрел на меня, но в его голосе послышалась улыбка. А потом он вновь до предела посерьезнел и принялся говорить, мучительно подбирая слова, сбиваясь и запинаясь:
- Тась, ты… я… у нас вчера ведь что-то было, что-то возникло, когда мы с тобой глядели на твой волшебный чай. Я почувствовал… как будто создалась некая особая атмосфера. И знаешь, мне очень давно не было так хорошо и уютно. Можно, когда все это закончится, я тебя приглашу на вечер… выпить чаю? Ты не подумай… - он вдруг смутился, - я ни на что такое не намекаю. Я просто хочу сидеть рядом с тобой и глядеть, как в стеклянном чайнике распускается жемчужная хризантема.
Для того, чтобы увидеть, насколько важен для него был мой ответ, какая-то особая наблюдательность была совершенно не нужна. Это чувствовалось и в голосе, и в напряженной позе, и в том, как напряглись сжимающие руль руки.
- Конечно, - просто сказала я. – Конечно можно. Я тоже что-то такое ощутила вчера вечером. И за это - спасибо тебе.
Я, ошалев от собственной смелости (или наглости), потянулась к Ромке, чтобы чмокнуть его в щеку, но тут он сам повернулся ко мне, и я, неожиданно для себя ткнулась губами в его губы. И, испугавшись неизвестно чего, забыв попрощаться, пулей выскочила из машины и усвистала на свой пятый этаж, чувствуя на бегу, как горит лицо, как бешено колотится сердце и как пусто и звонко стало в голове от того, что я впервые в жизни, пусть и нечаянно, поцеловалась с парнем, который мне – и этого нельзя было отрицать – понравился. Очень.