— Вы не могли бы немного обождать, сэр, прошу вас?
— А в чем дело, офицер? — обходительность копа позабавила Бэза; обычно они вели себя с ним иначе.
— Ничего страшного, сэр, несколько секунд, пока они не отъедут, — в ухе головореза что-то заквакало, и он с американским акцентом пролаял двум своим коллегам: — О-кей, джентльмены, они уже катят.
Коп на улице помахал машинам, показывая, что следует оттянуться к бордюру. Коротко вскрикнула сирена, со стороны Мидлсексской больницы с удивительной быстротой понеслись два эскортных мотоциклиста. За ними проследовали сначала «Линкольн» со звездно-полосатым флажком, затем на заказ сделанный «Даймлер», несущий на крыше, точно окаменевшую корзинку с цветами, королевскую корону.
Случайные зеваки вытягивали шеи, вглядываясь в затемненные стекла автомобилей. В первом сидела Барбара Буш, сильно похожая, как и всякая Первая леди со времен Джеки Кеннеди, на транссексуала, перешедшего из мужчин в женщины. В ее случае, румяные черты и дымчато-белое облако волос наводили на мысль, что ей было бы куда уютнее на веранде какого-нибудь бревенчатого домика в Аппалачах — с кукурузной трубкой в морщинистом рту и кувшинчиком виски в руке. В «Даймлере» различался струящийся вдоль по улице профиль принцессы Булимиии. Соединенный хор охов и ахов полетел им вослед, но Бэза они оставили безразличным. Он протолкнулся сквозь редеющий кордон и направился к больнице. Здесь Бэз пересек передний двор, совсем пустой, если не считать врачей и санитаров, наслаждавшихся сигаретками после царственного визита.
Внутри Бэз немного помедлил, выясняя, где находится отделение «Бродерип», а после, следуя полученным указаниям, пошел по коридорам, холлам, вверх по лестницам, мимо всего обычного для рабочего дня больницы движения: больных на каталках, больных в креслах с колесиками, плакатов с рекламой недугов, младшего персонала, поеживавшихся посетителей. Все чисто, опрятно, куда ни обрати взгляд, тот наткнется на цветовые терапевтические коды. Когда Королевская Курильщица прониклась интересом к моровой язве геев и вознамерилась сама открыть «Бродерип», сюда призвали художников по интерьеру. И при том, всего в нескольких дюймах от пути, по которому следовал Бэз, вентиляционные каналы давились заразным пыльным пушком и застаивались оставленные швабрами лужи — со своим переносчиком малярии каждая. Однако Бэзу, с миссионерским рвением стремившемуся вперед, узнать об этом было не суждено.
На шестом этаже он подкатил по полированному полу к толстого стекла окну, у которого стоял светлого дерева стол с восседавшим за ним светловолосым, с деревянными чертами санитаром, бездымно сгоравшим от гнева. Как и многим из работников «Бродерипа», этому тоже предстояло вскоре догореть дотла. Санитар вперил в Бэза оценивающий взгляд; попроси его, он назвал бы число Т-клеток Бэза с точностью до 10. Вам известно, куда вы направляетесь? — спросил он.
— Я ищу мистера Уоттона.
— У Генри сейчас жена. Он вас ожидает?
— Я позвонил этим утром и сказал, что приду.
— А, так это вы Бэз Холлуорд, — похоже, у санитара имелось что к этому добавить, однако он не добавил ничего.
— Именно так.
— Да, вас он определенно ожидает, — собственно, ему не терпится вас увидеть, он сказал, что вы — противоядие от наших царственной гостей…
— Простите?
— Принцессы Ди, она была здесь несколько минут назад, вы разве не заметили по дороге сюда весь тарарам? Жаль, что ей пришлось притащить с собой жену этого милитариста.
Санитар — его звали Гэвин, — мог бы кое-что добавить и к этому, но тут появилась Нетопырка, оплетенная по кругу пластиковым пакетом, сумочкой и ключами от машины. Казалось, и миновало-то не десять лет, а всего десять минут, ибо она пребывала в том же бессмысленном возбуждении, что и всегда. Разумеется, с виду Нетопырка повзрослела, однако переносить ее труднее не стало. На самом-то деле, ее несколько более матронистый габитус — хорошо скроенный твидовый костюм, темные колготки и нешуточные жемчуга — срабатывали, как визуальное успокоительное, позволявшее наблюдателю с большей легкостью выдерживать ее дурацкий делириум.
— М-м, да, Гэвин, простите, что потревожила…
— Да, леди Уоттон?
— Диана Спенсер совершенно сбила меня с толку, не то, чтобы мы с ней были знакомы, разве что en passant, но мы ее совсем не о-жи-да-ли. Нет-нет, совсем. Я хотела сделать ей реверанс, однако Генри так не любит подобных проявлений низкопоклонства. Говорит, что присесть в реверансе это «пописать всухую», — вульгарно, но точно. Кстати… Генри спрашивал, не будете все вы против, если он завтра выпишется…