Боялся Китз вовсе не их. В конце концов он и сам мог отчитать стражу, если ему казалось, что они выглядят слишком уж расслабленными. Пусть охраной он не управлял, но следить за порядком — его обязанность! На самом деле Китз боялся, что подобная дерзость может докатиться до ушей его господина — альфы.
Распорядитель даже вздрогнул, едва подумав о нем, и заозирался, будто хозяин мог стоять у него за спиной и читать его мысли. Уж перед кем-кем, а перед Верховным альфой совершать даже малейших оплошностей не стоило. В особенности, если дело касалось его жены. В отличие от нее — вождь суров. И его наказания за проступки обычно были такими, что испытывать судьбу желающих больше не находилось.
Просыпался Верховный очень рано, одевался всегда без помощи прислуги и уходил в свой кабинет. Завтракал он обычно в одиночестве и крайне не любил, когда его отвлекают. Кабинет господина — святая святых. Обитатели замка всегда боялись, что что-нибудь может случиться именно в тот момент, когда хозяин в кабинете, и кому-то придется постучать в заветную дверь и побеспокоить его. Но если ничего из ряда вон выходящего не происходило, то он находился там до самого обеда, пока к нему не заходила госпожа, или не приезжал его брат.
Китз еще раз прошелся вдоль девушек, стоявших с подносами, полотенцами, горячей водой и предметами одежды, как полководец вдоль своей бравой армии. И хотя внутренне он остался удовлетворенным, внешне сохранил очень строгий вид.
Утренняя суета оборвалась резко.
Из спальни раздался крик — приглушенный из-за массивных дверей, но вполне различимый. Все замерли, и только стража сразу же рванула внутрь. В комнате установилась такая тишина, что даже стали слышны крики чаек за окном. Такое происходило уже не в первый раз. Кошмары начали беспокоить госпожу не так давно, и причину знахари установить не смогли. Она плохо спала, стала рассеянной и улыбалась все меньше.
Через минуту стражники, убедившись, что никаких врагов внутри нет и защищать хозяйку не от кого, молча вернулись на свои места, закрыв за собой двери спальни. Но больше никто не пошевелился — суетливое хлопотание прислуги растворилось во всеобщем напряжении. Все заранее расступились и склонили головы, опустив глаза в пол. Хозяин — альфа — всегда «слышал» свою омегу, даже если находился в другом конце замка. А это значит, что сейчас он будет здесь.
Еще до того, как он появился, присутствующие почувствовали его приближение. Его окружала особая аура, которой инстинктивно хотелось подчиниться. Любой альфа способен подавлять волю, а их альфа был особенным — вождем самой большой империи, протянувшейся от северного леса до южных песков.
Верховный появился через несколько минут, обдав присутствующих невидимой, но почти осязаемой силой, пробирающей насквозь. Не посмотрев ни на кого, он быстро подошел к дверям спальни и распахнул их.
— Али?
— Дорл, мне опять приснился этот сон…
Дорл
Деноское море выглядело абсолютно спокойным. Его зеркальную голубую гладь не тревожил ни малейший порыв ветра, и казалось, что небо теперь и сверху, и снизу: переверни горизонт — и ничего не изменится. Дорл любил море именно таким: тихим, умиротворенным. Оно приводило его самого в равновесие, дарило покой и хотя бы немного остужало пламя, вечно пылающее у него внутри.
А Алиен любила волны. Его жена-северянка — маленькая и хрупкая, сумевшая однажды поднять воды тихого моря Деноса до самых небес, призвав силы, неподвластные людям. Буря утихла, и с того памятного дня больше не происходило ничего подобного. Значит ли это, что таинственные духи, к которым обращалась Али, покинули это место?
Дорл отвернулся от больших, распахнутых настежь окон и бросил взгляд на карту, расстеленную на длинном, овальном столе. Он никогда не просил подарков ни у богов, ни у судьбы, ни у духов, и привык полагаться только на себя и свою армию, которая сейчас маленькими фигурками была расставлена среди нарисованных холмов, лесов, рек и болот. Пока заново отстраивалась столица ни о каких походах не могло быть и речи. К тому же стихийно присоединенные южные территории требовали его внимания — Дорлу понадобилось много времени, чтобы установить там свои порядки. Но теперь все это было позади и можно снова вернуться к намеченной цели.
Багрийские топи — вот что занимало мысли Верховного альфы. Он хотел эти земли с такой же жаждой, с какой когда-то собирал по кусочкам расколотые степи запада, с какой шел по Великим лесам севера, и с какой присвоил объединенный юг. Вести, которые приходили с востока, были противоречивыми, но он понимал, что узнает правду только когда сам увидит болота и все, что лежит за ними.