Она сглотнула и вытерла салфеткой свои мягкие, податливые губы.
— Ты слышал о Темекьюле?
— Нет.
— Это примерно в полутора часах езды к юго-востоку от Лос-Анджелеса. Отличная погода, что само по себе неплохо, учитывая, где я жила. Когда мне было шестнадцать, я убежала из дома.
У меня отвисла челюсть.
— Шестнадцать?
— Шестнадцать, — повторила она.
— Могу я спросить, почему?
— Мои родители больше интересовались наркотиками, чем своей дочерью. — Она вздохнула. — Я не придавала этому значения, когда была маленькой. Разве это не безумие? Я была простым ребенком и думала, что у всех родители были под кайфом двадцать четыре часа в сутки.
Это не было безумием, но это было печально. Сбежала из дома? Она не казалась достаточно суровой, чтобы жить на улице. Она казалась слишком утонченной и деликатной.
— Довольно скоро я поняла, что это ненормально. Я научилась заботиться о себе. И когда все стало совсем плохо, я решила, что оставаться там не стоит.
В шестнадцать лет. Это было непостижимо.
— Куда ты поехала?
— Вообще-то, я осталась в Темекьюле. Уходя из дома, я не имела никакого плана. Я была сумасшедшим подростком и просто… ушла. В тот момент у меня не было развито рациональное мышление.
Да. Потому что ей было шестнадцать.
— Я могу это понять.
— В общем, я ушла с рюкзаком, набитым одеждой, и небольшим количеством наличных, которые украла у родителей. Я собиралась отправиться в Лос-Анджелес пешком.
— Что заставило тебя остаться?
— Я встретила подругу. Она и по сей день моя лучшая подруга, и в то время жила с двумя другими детьми на свалке за городом.
— На свалке?
Лондин кивнула.
— Да. Эта свалка стала моим домом на два года. В конце концов, мы жили там вшестером. Этот «Кадиллак»? Вот где я жила. Спала на заднем сиденье.
Все, что я мог, это моргать с открытым ртом.
Неудивительно, почему ее так волновала эта машиной.
— А твои родители когда-нибудь…
— Нет, они так и не нашли меня. Не знаю, искали ли они вообще. Насколько я знаю, они не заявляли о моем исчезновении и не обращались в полицию. Они просто отпустили меня.
Я стиснул зубы, и ярость вскипела в моей крови. Куски дерьма.
— Не злись из-за меня, — поддразнила Лондин, толкнув меня локтем. — Мы не были совсем без присмотра взрослых. Там был мужчина, который управлял свалкой и присматривал за нами. Это была его собственность, и Лу разрешил нам там жить. Он разрешил нам пользоваться ванной и душем в своем гараже. Если мы заболевали, он приносил нам лекарства.
Я удивленно уставился на нее.
— Он не сообщил об этом в полицию?
— Он знал, что, если приедут копы, мы уйдем. И нам всем было лучше оставаться на свалке, чем возвращаться в тот ад, откуда мы пришли. Он не выгнал нас, и это было больше, чем кто-либо из взрослых в моей жизни делал для меня раньше.
— Приемная семья?
Она фыркнула.
— Я не собиралась в приемную семью, и никто не смог бы меня заставить.
— Значит, ты прожила в машине два года.
— Именно. — На ее губах заиграла легкая улыбка.
Она говорила об этом месте так, словно провела обычное, счастливое и благословенное детство на свалке. В шестнадцать лет. Это не было волшебством, но, глядя на ее лицо, можно было подумать, что так оно и есть.
Я покачал головой.
— Я… я даже не знаю, что сказать.
— Я знаю, это звучит безумно. Но ты должен понять, впервые в моей жизни у меня были люди, которые заботились обо мне. Мы, шестеро детей и Лу, были семьей. Мы заботились друг о друге. Заботились о том, чтобы у всех нас была еда и одежда.
— Как ты зарабатывала деньги? И что насчет учебы?
— Школа была забыта. Но мы все работали. В качестве адреса указывали свалку. Мы использовали имена друг друга, как имена наших родителей. Я работала официанткой в пиццерии.
Работа официантом была типичной работой для подростка. Что думали ее начальники? Знали ли ее клиенты, что она уйдет с работы, чтобы вернуться домой в машину?
— У меня в голове не укладывается такая жизнь.
Она рассмеялась, и этот музыкальный звук разнесся над водой.
— Думай об этом, как о походе. Мы были компанией детей, которые разбивали лагерь каждую ночь недели.
— Что вы ели?
— Что-то простое. Сэндвичи с арахисовым маслом и желе. Если у нас были деньги, мы перекусывали в фаст-фуде. Бананы. Консервированная зеленая фасоль. Я привозила много пиццы, чтобы делиться ею.
— Хм. — У меня в голове все перемешалось. На что это было похоже? В шестнадцать лет я беспокоился о девушках и своем грузовике. Смог бы я выжить в таком возрасте, если бы сбежал из дома? Определенно нет.
Лондин была сильной женщиной. Сильнее, чем я мог себе представить. У нее не было маникюра на ногтях, но она следила за своим внешним видом. Ее волосы были уложены. Она была накрашена, и, хотя ее одежда была повседневной, она не была дешевой.
И она провела два года, будучи подростком, живя в машине.
— Теперь твоя очередь отвечать на вопрос.
Я усмехнулся.
— Черт возьми, я не могу с этим конкурировать.
Она снова рассмеялась, прикрыв губы рукой, чтобы скрыть еду, которую только что положила в рот.
Я ухмыльнулся и откусил кусочек, затем отложил вилку в сторону.
— Я родился и вырос здесь, в Саммерсе. Мои родители живут здесь. Мои бабушка и дедушка с обеих сторон тоже живут здесь.
— Тебе повезло.
— Да, мэм.
В детстве я знал, что у меня все хорошо. Но все дети воспринимают это как должное. Я не ценил такие необходимые вещи в своей жизни, как чистые одеяла, здоровая пища и красивая одежда. По сравнению с ее жизнью, я жил как король.
Но это было не то, о чем она говорила, не так ли? Она не чувствовала, что упускает что-то материальное. Она знала, что мне повезло, потому что у меня была замечательная семья.
Это заставило меня почувствовать вину за все то дерьмо, через которое я заставил их пройти.
Хорошо, что мы были вместе. Мой отец был моим лучшим другом, а мама была живой святой.
— Что случилось после Калифорнии? — спросил я. — Как ты добралась из Калифорнии в Бостон? Я предполагаю, что «Кадиллак» был не в рабочем состоянии, если находился на свалке.
— Да. — Она хихикнула. — Он был развалиной. Это случилось позже, после того, как мы все разошлись в разных направлениях. Мы с двумя моими подругами, Джеммой и Кэтрин, поехали на автобусе в Монтану.
— Почему в Монтану?
Она пожала плечами.
— А почему бы и нет? Мы хотели посмотреть, на что это похоже.
— И как? — Я всегда хотел побывать в Монтане и разбить лагерь в «Стране Большого Неба» (прим. ред.: Монтану называют «Страной Большого Неба» из-за обилия широко открытых пространств и неба, которое простирается до самого горизонта. Это включает в себя возможность выбраться на природу и насладиться величественной красотой крупнейших национальных парков, Глейшер и Йеллоустоун, горных хребтов, озер и бескрайних прерий. Монтана всегда обрамлена всеохватывающим небом). У нас были Аппалачи, и они представляли собой особый мир. Раз или два в год я устраивал туристический поход, чтобы отвлечься и исследовать окрестности. Но поездка в Монтану была бы незабываемой. — Как там было?
— Красиво. Необычно.
Я позавидовал изумлению в ее голосе.
— Как долго вы там пробыли?
— Около четырех месяцев. Джемма и Кэтрин оставались дольше. Насколько я знаю, Кэтрин все еще там, но мы потеряли связь.
— А Джемма?
— Она нашла меня в Бостоне.
— Ааа. Из Монтаны ты сразу отправилась в Бостон? — спросил я.
— Вроде того. По пути я сделала несколько остановок, но ни одна из них не продлилась дольше месяца или двух. Когда я приехала в Бостон, то не планировала оставаться там, но встретила кое-кого. Мы поженились, и я осталась. Потом мы развелись, и я уехала.