— Такое чувство, что это оно, — прошептала она. — Больше, чем в любой другой раз, мне кажется, что ты не вернешься.
Я и не собиралась.
— Хочешь поехать со мной? — Я знала ответ, но все равно спросила.
— Я бы с удовольствием, но… — Джемме не нужна была новая жизнь.
— Я отвезу тебя к твоей машине. — Она была припаркована на площадке перед домом, но я хотела провести эти последние несколько мгновений вместе. Я завела «Кадиллак» и медленно выехала из гаража.
Солнечный свет упал на металлический капот. Шины мягко скользили по подъездной дорожке. Черт, как же приятно было вести машину. Почему я так долго не заводила эту штуку? «Кадиллак» был закончен два года назад.
Восстановление «Кадиллака» заняло почти год. Когда все было закончено, я пригнала его домой и поставила в гараж. За исключением редких выходных, когда я брала его покататься, когда Томас уезжал, он в основном простаивал без дела в течение двух лет. Два проклятых года, потому что Томас настаивал, что все испортится, если я попытаюсь каждый день водить эту посудину в городских пробках.
Я не хотела попасть в аварию, поэтому продолжала ездить на «БМВ», надевая костюмы и туфли на каблуках. Я играла свою роль утонченной жены, которая ему наскучила.
И все это время «Кадиллак» стоял, укрытый и одинокий.
Как мне не стыдно.
Я скрывала что-то важное в своей жизни. И не могла возложить всю вину на Томаса, потому что это я забыла, кто я такая.
Я слишком быстро подъехала к машине Джеммы и припарковала «Кадиллак». Она не вышла. Я тоже.
— Я позвоню, — пообещала я.
— Тебе лучше сделать это. — Она повернулась ко мне и наклонилась, чтобы обнять в последний раз.
Мы встретились на полпути. Она крепко обняла меня, а затем ушла, грациозно и элегантно направляясь к своей машине.
Джемма выросла в лачуге похуже моей, но у нее всегда был царственный характер. Она жила одна с десятого класса. У нее не было ни образования в «Лиге Плюща», ни родословной. И все же Джемма Лэйн принадлежала к высшему классу.
Я нажала на кнопку, чтобы опустить верх кабриолета, и улыбнулась еще шире, когда летний воздух вместе с запахом свежескошенной травы и ветра наполнил мои ноздри.
— Я люблю тебя, Джем.
— Люблю тебя, Лонни. — Она улыбнулась, стоя рядом со своим «Порше». Затем ткнула указательным пальцем мне в нос. — Звони мне.
— Будет сделано. — Я рассмеялась, когда она села в свою машину, надела солнцезащитные очки и помахала мне в последний раз, прежде чем умчаться прочь.
Звук ее удаляющегося автомобиля затих вдали, и я воспользовалась последней минутой тишины, чтобы взглянуть на дом, который я называла своим. Фасад из коричневого кирпича был высоким и величественным. Арочные двойные двери были традиционными и причудливыми. Колонны, обрамлявшие крыльцо, были помпезными.
Этот дом был не моим.
Но эта машина была моей.
Я сжала руль обеими руками. Он не всегда был белым, точно так же, как сиденья не всегда были кожаными.
Не переборщила ли я с реставрацией? Возможно, Карсону покажется, что я все испортила. Но в глубине души я верила, что именно так автомобиль и должен был выглядеть в дни своей славы. Таким он и должен был быть до того, как кто-то забыл о его красоте и выбросил на свалку, предоставив двум подросткам пожить в нем пару лет.
Современные элементы, такие как электрические стеклоподъемники и пневматическая подвеска, были созданы исключительно для удобства. Я была рада им, учитывая, что мне предстояло проехать через всю страну.
Я нажала на газ, выезжая за пределы круга. Проезжая через внешние ворота, я бросила последний взгляд в зеркало заднего вида.
Никаких больше ворот.
Движение в пригороде было не таким уж и ужасным, но, когда я въехала в город, движение замедлилось. Потребовался час, чтобы пробиться через затор, но в конце концов мне это удалось.
И тогда я помчалась.
Карсон всегда говорил, что сбежать из дома было лучшим решением в его жизни. Я была вынуждена согласиться.
Ветер развевал мои волосы, пока я мчалась по шоссе. Только я и мой вишнево-красный «Кадиллак».
На дороге беглецов.
Глава 2
Лондин
Два дня в дороге — и я была свободна.
Бостон медленно душил меня, чего я не осознавала, пока пятьсот миль не отделили меня от моей прежней жизни.
К черту повседневную рутину. К черту расписание. К черту структурированность и условности. Я была в ловушке обыденности и не подозревала о тяжести на сердце. Закрывать глаза на свои проблемы было легко, учитывая мой распорядок дня. Каждая минута моей жизни была расписана по минутам. Бездействие не привлекало меня.
Теперь, когда у меня было время подумать о том, почему я была так занята, я увидела, что рутина и структурированность стали необходимым отвлекающим фактором. Когда я работала, занималась домашним хозяйством или организовывала мероприятие для компании Томаса, у меня не было времени задуматься о том, когда я в последний раз по-настоящему улыбалась или беззаботно смеялась. Когда я проводила время в спа-салоне или ходила по магазинам, я расслаблялась только для того, чтобы зарядиться энергией. Но время отдыха никогда не было достаточно долгим, чтобы задуматься.
Сев за руль своей машины, я внимательно посмотрела на прошедшие восемь лет.
Когда я начала работать у Томаса, мне нравилась рутина, в основном потому, что она была необычной. Осознание того, что будет происходить каждый день, было для меня чем-то новым. Стабильность действовала освежающе.
И я была безумно влюблена в своего мужа. И устроила нашу жизнь по-своему — или, скорее сказать, подогнала свою жизнь под его.
Томас требовал упорядоченности. Он преуспевал в соблюдении графика. Этот человек точно знал, что делает, и каждый его день на ближайшие три месяца был расписан в деталях. Джемма была такой же. Возможно, это было свойственно людям, которые являлись важными шишками, но у них обоих практически не было гибкости. Никакой спонтанности.
Джемму я понимала. Она отчаянно нуждалась в уверенности, и, учитывая наше детство, это имело смысл. Но мотивация Томаса была вызвана не страхом перед неизвестным или хаотичной юностью. Томас был дисциплинирован и целеустремлен во всех аспектах своей жизни, потому что это приносило ему деньги.
Успех и статус были истинной любовью Томаса.
Почему я так старалась соответствовать этим требованиям? Из-за любви? Я убеждала себя, что счастлива, но знала ли я вообще, что такое счастье?
Все эти вопросы я задавала себе с тех пор, как уехала из Бостона. Может быть, к тому времени, когда я доберусь до Калифорнии, я получу на них ответы.
В то же время я избегала всякой структурированности. Ехала в своем собственном темпе, не беспокоясь о скоростном режиме или о том, чтобы не отстать от уличного движения. Часы на приборной панели ничего не значили, потому что мне негде было быть.
Было спокойно, потому что я просто ехала одна. Так как я добиралась до Бостона автобусом, он делал остановки. С тех пор я совершала поездки с Томасом, и, если мы не летели самолетом, за рулем был он.
Возможно, впервые я почувствовала абсолютный контроль.
Неудивительно, что Джемма помешалась на контроле. Он был чертовски крут.
Я заплела волосы в тугую косу, но ветер выбил несколько прядей, пока солнце пригревало мне лицо. Иногда мимо меня проезжала другая машина, и запах бензина ощущался за милю. Если не было дождя, я ехала с опущенным верхом.
В тот день, когда я выехала из Бостона, я ехала пять часов, даже не ходив в туалет. Я хотела убраться подальше от пробок и города. Проехав через Коннектикут и кусочек Нью-Йорка, я не останавливалась, пока не оказалась в центре Пенсильвании.
Съехав с шоссе, нашла мотель среднего уровня. Зарегистрировалась и проспала четырнадцать часов. Изнурительные месяцы развода, когда Томас упорно уговаривал меня пересмотреть решение о расторжении нашего брака, дали о себе знать. Так что я подзарядилась в своем номере в мотеле, наверстывая упущенное за бессонные ночи.