Жара пропитала мою кожу, пока я пересекала лужайку от его дома к мотелю. По дороге я подсчитывала, сколько дней я провела здесь в Саммерсе.
Шестнадцать. В некотором смысле, это были самые долгие шестнадцать дней в моей жизни. Каждый из них был таким насыщенным и приятным. Две недели, проведенные с другим человеком, никогда не казались мне такими важными, как те шестнадцать дней, которые я провела в Саммерсе с Бруксом.
Выходные подходили к концу. В понедельник я проснусь с мыслью, что больше его не увижу. Смогу ли я на самом деле уехать? В своей жизни я оставила позади бесчисленное множество людей. Своих родителей. Своих учителей. Своих друзей.
Я знала, что, уходя от них, мы вряд ли встретимся снова. Но я шла, чувствуя, что меня подстегивает жажда приключений. Я шла с волнением и предвкушением того, что ждет меня в этом огромном мире.
И я не оглядывалась назад.
Когда я буду уходить в понедельник, я оглянусь назад. Я буду задаваться вопросами.
Как дела у Брукса в гараже? Как поживает Уайатт? После того, как он поступит в колледж, будет ли одиноко Бруксу? Когда он найдет кого-то нового?
Эти вопросы не давали мне покоя, особенно последний.
Но мне нужно уехать. Я не собиралась оставаться в городе из-за мужчины, только не снова. Скольким опытом я пожертвовала ради Томаса? Сколько возможностей я упустила, застряв в Бостоне?
Этот отпуск в Саммерсе был временным. Это был подарок судьбы.
Я даже из-за «Кадиллака» не была так расстроена. В обычной ситуации я бы вышла из себя после двух случаев вандализма. Вызвала бы полицию. Полетели бы головы. И хотя какая-то часть меня действительно чувствовала себя оскорбленной, эта уязвимость легко затмевалась трепетом от того, что я была с Бруксом.
Мне не нравилось, что мое самое дорогое имущество было испорчено, но это был всего лишь предмет. Я давно поняла, что имущество не имеет значения. Ты можешь уйти от вещей, домов и людей, и выжить.
Иногда ты преуспеваешь.
Дополнительное время, проведенное с Бруксом, стоило испорченного «Кадиллака».
Больше всего я беспокоилась не о своих шинах, а о том телефонном звонке Томасу. Я искренне сочувствовала ему и помощнице Рэйлин. Осознание того, что ей больно, снова сделало ее человеком.
Джемма знала о выкидыше? Стоит ли мне позвонить? Нет, пока нет. Сегодня не было времени. Когда я буду говорить с ней, то захочу рассказать о Бруксе. Я позвоню, как только снова отправлюсь в путь. Не было никаких сомнений, что в мою первую ночь вдали от Саммерса мне понадобится друг.
Я позвоню, чтобы рассказать ей о человеке, который всего за шестнадцать дней стал одним из моих любимых людей.
В моем номере в мотеле было тихо и одиноко, и я поспешила принять душ. Я тщательно прополоскала свой купальник, хотя, когда я его снимала, он все еще был мокрым. Но поскольку это был единственный купальник, который у меня был, мне придется довольствоваться тем, что есть.
Когда я была готова, то надела единственное платье, которое у меня было, — голубая сорочка без рукавов с завязками на талии, — я положила в сумочку купальник, завернутый в белое полотенце из мотеля.
— Солнцезащитные очки. — Я оглядела номер и вспомнила, что они были где-то в грузовичке Брукса. Я открыла дверь и обнаружила Уайатта, который уже приготовился постучать костяшками пальцев.
— О, привет.
— Здравствуйте. — Он кивнул, правда этот жест больше походил на поклон. Такие джентльмены, эти Коэны. — Папа послал меня за вами.
— Он боялся, что я передумаю, не так ли? И подумал, что мне будет труднее отказать тебе.
Уайатт смущенно кивнул мне.
Я рассмеялась, выходя на улицу и закрывая за собой дверь.
— Это странно? Извини, если это странно.
— Нет, мэм.
— Лондин.
— Да, мэ… Лондин. — Уайатт обычно шел в два раза быстрее меня, но замедлил шаг, когда мы направились к его дому. Брукс делал то же самое, когда мы шли вместе.
Хотя отец и сын были похожи друг на друга, именно манера поведения делала их сходство таким поразительным. Они одинаково держали вилки. Они одинаково ели пиццу, совершая одинаковые круговые движения. Они одинаково разговаривали. Я подозревала, что когда голос Уайатта станет более глубоким, отличить их друг от друга во время телефонного разговора будет почти невозможно.
— Значит, ты… уезжаешь? — Уайатт держал руки в карманах и смотрел в траву, пытаясь завязать разговор.
— Да, в понедельник.
— Ты будешь поддерживать связь с папой?
— Может быть. — А может, и нет. Холодный уход от Брукса, вероятно, был бы лучшим решением для нас обоих. Я не хотела тянуть с этим, пока телефонные звонки не затянулись надолго. Пока один из нас или оба не почувствуют обиду из-за того, что мы отдалились друг от друга.
— Ты должна, — сказал Уайатт. — У папы не так много близких друзей. Особенно женщин. Он как-то настороженно к ним относится.
Потому что его мать была сумасшедшей, а женщины в городе боялись, что Мойра вырежет им почку ключом от машины. Достаточно сказать, что я не была поклонником его матери.
— Неужели? — Я изобразила удивление.
— Многие женщины в городе хотят папу только из-за его денег.
— Да. — У Брукса были деньги?
Пока мы приближались, я изучала дом, но не увидела ничего, что говорило бы о больших деньгах. Это место было милым — классическим и теплым, — но не говорило о богатстве. У него была лодка. У него был хороший грузовик. Возможно, Брукс был богат по меркам Саммерса.
Я мысленно закатила глаза. Когда-то, будучи подростком, я бы подумала, что дом Брукса — это дворец. То, что я была замужем за Томасом, сильно изменило мои представления о богатстве. У него было больше денег, чем я смогла бы потратить за две жизни.
Брукс вышел из парадной двери, неся в одной руке маленький синий кулер, а в другой — мои солнечные очки.
— Держи, милая.
— Спасибо. — Я улыбнулась. Всегда так делала, когда он называл меня «милая».
Его ласковое обращение прозвучало так естественно. Он произносил это с такой непринужденностью, что я сначала подумала, не всех ли женщин он называет «милая». Но со временем я поняла, что прозвище только мое. Это был еще один подарок.
Раньше у меня не было милых прозвищ. Моих родителей это не беспокоило, потому что они не были милыми людьми. Томас называл меня Лондин и только Лондин. Даже Карсон придерживался моего имени или называл меня Лонни, как до сих пор называла Джемма.
Милая. Я отложила это слово на потом.
Надевая солнечные очки, я взглянула на Уайатта. Он пытался скрыть улыбку.
— Ты можешь сесть впереди. — Он открыл передо мной дверцу и помог мне забраться внутрь. Затем он забрался в грузовик и сел позади меня, а Брукс сел за руль.
Брукс задавал Уайатту вопросы о футболе, пока мы ехали по городу, составляя список игр, которые Уайатту нужно было посетить до конца выходных. По мере того, как мы приближались к окраине города, дома становились все больше и отдаленнее друг от друга. Я не была уверена, как далеко мы проехали, пока Брукс не сбросил газ, чтобы повернуть к озеру. В конце частной подъездной дорожки нас встретили железные ворота.
Он опустил стекло и набрал код на клавиатуре, затем повел нас по обсаженной деревьями подъездной дорожке, пока в поле зрения не появился огромный кремовый дом.
Ааа. Теперь я поняла комментарий Уайатта о деньгах. У Брукса Коэна, или, скорее, у его родителей, должно быть, их предостаточно. Это был самый красивый дом, который я видела в Саммерсе, и, хотя он был подобран со вкусом для этого города и не отличался высокомерием по размеру или стилю, он стоял особняком. Площадь дома составляла, наверное, шесть тысяч квадратных футов, к нему вела подъездная дорожка в виде петли, очень похожая на ту, что я оставила в Бостоне. Вдалеке виднелся амбар с двускатной крышей. Две собаки отдыхали у пруда с карпами. И, как и в доме Брукса, окна этого дома были в центре внимания. Они блестели, отражая сияние озера.