— Затем, что снять предохранители на боте я не имею права. Пока не имею. А вот на тренажере — всегда пожалуйста. Получится у тебя там что-нибудь, тогда может рискнем и на боте.
— Получится, — негромко сказал Петер. — А с предохранителями я все равно не смогу нормально летать.
Он не хотел ввязываться в спор, но и не смог промолчать.
— Да? — Браухич воззрился на него. — Так в себе уверен?
Петер промолчал.
— Ладно, сейчас посмотрим. Получится, напишешь заявление. Тогда подключат страховку. Бот стоит не малых денег, а вот на твое здоровье всем наплевать. Кроме тебя самого, разумеется.
— И много было таких? — поинтересовался Петер. Он уже не мог сдержаться. — Написавших заявление?
Они подходили к дверям. Браухич покосился на него, прищурившись и небрежно бросил:
— После двух смертных случаев больше желающих не наблюдалось.
В тренажерном зале было пусто, все учебные группы перешли к вождению настоящих машин. Петер сел на свое привычное место и посмотрел на Браухича. Тот усаживался медленно, устраиваясь поудобнее и долго ерзал в кресле.
Наконец он угнездился и бросил:
— Давай. Показывай, чему научился.
И вставив рядом свою карточку, скомандовал нейросети:
— Здесь Браухич. Приказываю снять все ограничители. Под мою личную
ответственность.
Когда полет закончился, оба некоторое время молчали. Потом Браухич
с удовлетворением бросил:
— Молодец, парень. Значит, в этих ваших генах действительно что-то есть.
Давно я так не летал. Пару лет тренировок и станешь настоящим мастером.
Петер хмыкнул и решил наконец задать мучивший его вопрос.
— Почему вы пришли?
Браухич искоса посмотрел на него.
— А сам не догадался? На меня стали по очереди выходить всякие деятели, из этого вашего Ген-Центра. Пока не дошло до самого генерального директора.
Петер смотрел на Браухича во все глаза. В голове крутилась только одна
мысль — не фига себе!
— Велел взять тебя под свое крыло. Мне. Ха! Ну, я его, естественно, послал. Мне, знаешь ли, не приказывают. Тогда он в ответ начал орать на меня, да так, что я минут десять не мог вставить ни слова. Заявил, что если с тобой что-то случится, то он прилетит сюда лично и шкуру с меня сдерет.
Тут Браухич остановился и захохотал. Смех его напоминал хриплый клекот. Отсмеявшись, он продолжил рассказ.
— Когда мы смогли нормально разговаривать, он мне объяснил, что на тебя нельзя давить. Такие у тебя гены. Так и повторил: все сам. Только наблюдайте, очень-очень осторожно. И ни во что не вмешивайтесь. Ну а я подумал и решил, что ты не девица красная. Чего темнить? Рожденный летать — будет летать.
— И что мне теперь делать? — спросил Петер.
— Придвинь экран поближе и диктуй: я, такой-то, прошу предоставить мне право свободного полета. Без ограничений. Абсолютно здоров, это мое личное желание. Подпись. Приложи карточку и распишись прямо на экране, чего зря время терять.
— А откуда вы знаете, что я абсолютно здоров? — Петер развернул экран к
себе. — Черт их разберет, эти гены. Может, наоборот, я больной?
— Ниоткуда, — отрезал Браухич. — Это ты знаешь, а не я. Вот сам и пиши.
Врет, решил Петер, быстро заполняя экран. Небось выучил наизусть все мое личное дело, а то бы не потащился сюда.
Он расписался и двинул экран к Браухичу.
— Все.
— Отлично.
Браухич приложил снизу свою карточку.
— Отсылай. А мы двинемся обратно. Я говорил о тебе с начальником. Думаю, ответ придет раньше, чем мы дойдем до поля. Тогда и полетаем по- настоящему.
Когда они приземлились, Браухич некоторое время молчал, а потом полез в карман и протянул ему небольшую неброскую карточку. Карточка была другой, совсем не похожей на ту, которой он пользовался.
— Держи, парень. Когда первый раз сядешь на боевой бот, она тебе пригодится.
— А что это такое?
— Мой личный полетный код. Я там немного наговорил, а то нейросеть тебе не поверит. Я свой код еще никому не давал. Ты первый.
— Спасибо, — Петер взял карточку. Потом подумал и спрятал ее во внутренний карман.
— Сядешь на бот, покажи ее нейросети. Немного поможет. А уж дальше действуй сам. Но по уставу. В армии только так. Понял?
Петер кивнул.
— Прощай, пилот.
Браухич поднялся и крепко пожал ему руку. И на недоуменный взгляд Петера бросил:
— Мне можно тебя так называть. Ты действительно прирожденный пилот. Приятно было с тобой полетать. Дальше тебе придется пробиваться самому. Но что-то мне подсказывает, что у тебя все получится.