Сбитые с толку огоньки застыли в нерешительности, а потом всем скопом погнали птицу в чащу.
Герда снова видела всадника на вороном коне, летящего по заснеженной пустыне. На этот раз он подъехал так близко, что она могла достать до него рукой, но прежде, чем их пальцы соприкоснулись, проснулась.
Лес утопал в предрассветных сумерках. Первые лучи солнца окрашивали кроны деревьев в пестрые тона. Она спихнула с груди кота и приподнялась на локтях. Финиста с товарищами не было. Герду снедало беспокойство.
— Они давно уже должны были вернуться.
— Но не вернулись, — добавил кот.
— Наверное, что-то случилось, — старательно его игнорируя, размышляла Герда.
— Не пора ли уже отправиться на поиски, — не сдавался тот.
Она поднялась, направилась к лошадям и отвязала их. Толстун с Пустельгой тут же сбежали на противоположную сторону поляны в поисках свежей травы. Яшка непонимающе посмотрела на Герду. Та положила руку ей на нос.
— Прости, мне надо их найти. Если я… — Герда запнулась и громко всхлипнула, — не вернусь, то не жди меня.
Сзади к ней подошла Золотинка и ткнулась мордой в спину.
— Найдите себе других, лучших хозяев.
Обе кобылы проводили ее тяжелыми взглядами, словно понимали ее чувства. Герда перекинула через плечо белую тряпку, которую отец велел всегда брать с собой, чтобы оставлять метки.
Летом светало быстро. К тому времени, как она добралась до родника, на вязкой болотистой почве можно было уже с легкостью разглядеть следы. Две пары вели через трясину, а одна терялась на поляне возле походного котелка и одеждой Финиста. Тут явно случилось что-то нехорошее.
Герда глянула на видневшуюся в просвете между деревьев дорогу, а потом обратно на следы.
— Что же делать? Отец не велел сходить с тропы, — задумчиво пробормотала она не в силах принять решение.
— Прости, что напоминаю, но он умер. Не пора ли жить собственным умом, — тут же ответил ехидный голос.
Кот, ловко перепрыгивая с кочки на кочку, шел по следам, ведущим в чащу.
— Чего ты ждешь? — спросил он, обернувшись.
Герда глубоко вздохнула, нашла в кустах длинную палку и, проверяя с ее помощью кочки, двинулась следом. Дойдя до края болота, она остановилась.
— Здесь один бурелом, — сокрушенно сказала Герда.
— Не все ж тебе проторенными дорожками ходить, — пристыдил ее кот. — Вперед, а то эти олухи точно попадут кому-нибудь на обед.
Аккуратно обходя поваленные деревья, Герда побрела туда, куда вели следы. Она отрывала от тряпки маленькие лоскуты и повязывала их на сучья, чтобы не потерять обратной дороги. Через версту лес начал редеть. Больше не приходилось уворачиваться от хлеставших лицо веток молодых осин и берез. Между деревьями забрезжил свет. Герда вышла на большую солнечную поляну. Посреди нее стояли белокаменные хоромы с высоким теремом с гульбищем, окруженным резными перилами. Тонкоствольные березы склонялись над входом, образуя живую арку. Хоромы окаймляли постаменты с вырезанными в красном граните конскими головами.
Герда удивленно уставилась на лесное чудо. Такому богатому старинному жилищу позавидовал бы сам Заградский, да что там Заградский. С этими хоромами не мог сравниться даже дом уездного наместника в Подгайске.
— Не робей, — прикрикнул кот и ловко вспрыгнул на высокое крыльцо.
Двустворчатая дверь тихонько отворилась. На порог вышла статная женщина с яркими каштановыми волосами. Поверх белой льняной рубахи — старомодный зеленый сарафан с высокой талией. По краю юбку и рукава окаймлял тонкий рунный орнамент. Голову венчала корона из дубовых веток, украшенная гроздьями засушенной рябины и осиновыми листьями. В одной руке женщина держала золоченую клетку. Заметив на крыльце кота, опустила ее на пол и подняла его за шкирку.
Герда изумленно открыла рот. Никто кроме нее рыжего наглеца никогда не видел. Она была уверенна, что кот — плод ее воображения.
— Что за невежа, — покачав головой, тихо сказала незнакомка. Кот молча уставился на нее, смешно выпучивая синие глаза. — Ну, ничего, сейчас ты присмиреешь.
Женщина посадила кота обратно на крыльцо и погладила его по голове. Он замер, как каменный истукан. Незнакомка ухмыльнулась, подняла клетку и подошла к Герде. От страха у той онемели ноги и приросли к земле.