— А вон тот дядя, — сказал почти не разжимая зубов Волк, моментально появившийся за спиной Кулака, — в центре, что на голову ниже остальных, очень знакомый тип.
— Что, — присмотревшись, очень тихо, прекрасно зная, что Волк услышит, спросил тот, — неужели Пограничник? А говорили, что давно пропал. Сколько там за ним числится?
Пинающий Медведь заговорил, явно накачивая боевой дух, они все равно ничего не понимали, он толкал речь не на русском, но строй радостно взревел.
— Ну, про полтора десятка точно известно, — переждав, сказал Волк. — Вполне мог еще кого под горячую руку. А нечего было его трогать и дом поджигать. Сидел себе спокойно, примус починял. Никогда не хвастался. Кто ж знал, что Лукашенко спецназ пограничных войск на стажировку в Чечню посылал. И ведь не быков валить пошел, а сразу начальство. В Славянске его хорошо помнят, на каждом углу объявления висели с изображением. А он вот где...
— Так не он один. В свое время Доцент звал знакомых. По какому принципу отбирают, не понимаю. Белого посадили на обратную баржу сразу, а Кульчицкий чего-то паяет и на пристань со знакомыми поздороваться приходит. Он всегда с аппаратурой работать умел. Там, на острове, таких не меньше десятка. Кого лично не знаю, так слышал.
— Что тут понять? — удивился Волк. — У кого совесть сохранилась, тех нормально принимают, а Белый всегда с придурью был. И Пограничник и Кульчицкий семьи имеют и головой думают. Ну, замочили десяток-другой, — Кулак не оборачиваясь по голосу понял, что Волк ехидно улыбается, — подумаешь! Нечего было рэкэтирствовать... Или рекетерствовать? Как там правильно? Вобщем денег требовать. Были бы еще нормальные люди, а то дерьмо. Туда им и дорога. Если бы не появлялись время от времени такие вот борцы за справедливость, совсем беспредел бы в Славянске настал.
Теперь у этих инструкторами ходят, все лучше, чем всю жизнь прятаться. А вот кто грабежами промышлял, тех не приглашали. Не удивлюсь, если кое-кого самостоятельно добравшегося эти добрые ребята потихоньку закопали. Пустил бы ты меня вблизи на Клан посмотреть, — просительно сказал он.
— А оно мне надо?
Пинающий Медведь что-то рявкнул, строй распался на несколько групп и зашагал к машинам. Как не странно шли в ногу. Четвероногие бежали рядом, на манер сержантов. Пинающий Медведь обернулся и, махнув на прощанье, тоже ушел.
— Неужели не интересно оборотень твой зятек или нет?
— Абсолютно нет, — твердо сказал Кулак. — Пока Даша не жалуется, пусть живет, как хочет. Внук прекрасный, сама довольна. Что еще надо? Мне эти тайны и так сидят поперек горла. Иной раз руку пожмешь и такое увидишь, что наизнанку выворачивает.
— Ой, — жалобно сказал Волк, — за что?
— Ты почему не пришел? — грозно спросила Разрезающая Плоть, выворачивая железными пальцами его ухо.
— Занят был, — пожаловался тот, — война у нас.
— Война войной, а когда тебя зову я...
— Ой, — простонал Волк, не делая попытки вырваться.
— Положено явиться. Или ты не хочешь знать, можно ли что-то сделать? — отпуская, спросила она.
— Да ничего тут уже не сделаешь, — хмуро сказал Волк, потирая ухо. — Сама прекрасно знаешь. Просто тебе интересно.
— Да, любопытно. И даже очень. Но, вдруг? Очень интересный случай, — разглядывая Волка с интересом опытного вивисектора, поделилась Разрезающая Плоть. — Как ваши мужские игры со стрельбой закончатся, чтобы непременно пришел. — Она посмотрела вслед отъезжающим машинам. — Это ненадолго. Пинающий — мальчик серьезный, всем глотки вырвет.
Не прощаясь, она повернулась и ушла.
— Вот она точно оборотень, — сердито сказал Волк. — Не советую с ней силой мериться — пришибет. И никакая она не Елена. Выдумали тоже. Когда к ней свои обращаются не по-русски, они два слова произносят и ни одно на Елену не похоже. И охрана у нее такая же. Заметил, что она с капитаном прекрасно знакома? Они вежливо раскланиваются и старательно не встречаются. Каждый сам по себе.
— А вдруг действительно поможет? Такого врача в зоне еще не было. Ей же даже на приборы смотреть не нужно, понимание само собой приходит. Руку она тебе спасла, а никто не брался.
— Потому и терплю, — пробурчал Волк. — А помочь... Три раза. Зачем зря надеется? Еще никто из меченых назад человеком не стал. Мы иногда жутко интересно, что будет, если я приду и скажу: «Мой срок вышел, отправляйте меня дорогие эльфы назад!». Меня просто выгонят, в печку крематория сунут или в натуре домой отправят? Даже не знаю, что хуже.