Как он и предполагал, на выходе его встретили. Три негра в обтрёпанных рабских куртках стояли в двух шагах от входа так, чтобы обойти их никак не получилось.
– Надолго сюда? – спросил один из них, заступив дорогу идущему ровным шагом Эркину.
Эркин вытащил из кармана сигарету, закурил и, затянувшись, естественным жестом передал её ближайшему сбоку. Сигарету приняли. Подошли и встали рядом, плотным, но не замкнутым кругом остальные.
– Пока поезд стоит, – спокойно ответил Эркин.
– Думаешь в Стоп-Сити работы больше? – хмыкнул загораживающий ему дорогу.
– Мне на ту сторону.
Кто-то присвистнул.
– Круто берёшь, парень.
– Не боишься?
– Беляки все одинаковы.
– Русские только ругаются по-своему, а так-то…
– Одна сволочь.
Эркин переждал этот шум.
– Хуже, чем было, уже не будет.
Убедившись, что он им не соперник, они ещё немного поругали погоду, беляков и низкие заработки и выпустили Эркина из кольца уже вполне дружелюбно.
Подходя к перрону, Эркин посмотрел на часы. Время ещё есть. Ага, вон и Женя с Алисой ходят, гуляют. Как и в Тейлор-Сити, он не стал подходить к ним, а остановился в нескольких шагах от их вагона и, чтобы не стоять просто так, достал сигарету. Женя оглянулась, встретилась с ним глазами и улыбнулась. Эркин еле заметно кивнул, показывая, что видит, и остался стоять.
Громкий гнусавый голос от здания вокзала не слишком внятно объявил, что до отправления поезда до на Стоп-Сити осталось пять минут. Эркин погасил сигарету и выбросил окурок. Дождавшись Женю и Алису, вошёл следом за ними в вагон. Проводник по-прежнему неприязненно косился на него, но молчал. В купе никого не было, и, пользуясь моментом, Эркин быстр спросил у Жени, раздевающей Алису.
– Сколько ему надо дать?
– От пяти до десяти, – поняла его Женя.
Эркин кивнул, помог ей снять пальто, повесил его и тогда уже разделся сам. Дрогнул пол под ногами, и почти сразу в купе вошёл Ник. Весёлый и раскрасневшийся. «Видно, выпил», – подумал Эркин.
Расселись. Ник опять достал свою книгу, Алиса смотрела в окно. Женя переглянулась с Эркином. Обсуждать что-либо, тем более дальнейший путь при Нике не хотелось. Эркин откинулся на спинку кресла и полуприкрыл глаза, показывая, что будет спать. Женя кивнула, посмотрела на занятую окном Алису. Ну вот, последние часы до Рубежина остались. А там – Россия, и они смогут быть вместе. Всегда. Как было этот месяц. И как будет, должно быть. Ну, разве это не глупость, что он не может подойти к ним, встать рядом, взять Алису на руки… Женя вздохнула. И сразу Эркин быстро и внимательно посмотрел на неё. Женя улыбнулась ему, и он снова прикрыл глаза.
Поезд шёл небыстро, но без остановок. Ник дочитал книгу и небрежно сунул её в карман висящего рядом с его креслом пальто. И опять… стоило ему шевельнуться, как его уколол быстрый внимательный взгляд из-под ресниц. «Спит индеец, – усмехнулся Ник, – по-волчьи» Один глаз спит, а другой смотрит. Волк – он и есть волк. Зато исподтишка по-шакальи не нападёт. Ник откинулся на спинку кресла и закрыл глаза: проводник разбудит.
Покачиваясь вместе с вагоном, Эркин спокойно дремал. Начало пути его устраивало. В Рубежине они пройдут визовый и таможенный контроль, обменяют деньги и уже на той стороне получат билеты до Иванькова. И там же паёк на завтра? Но это, как ему объяснили, выписывая маршрутку, смотря по поезду. Если сразу, то в Иванькове и обед, и паёк, а если заночуют в Рубежине, то паёк там. Заночуют… опять в барак, что ли? Надоело, честно говоря. Хотя… это смотря, какой барак. Но выбирать-то им не из чего. Ну, ничего. Иваньково, а дальше… нет, не стоит загадывать. Как говорил Фёдор? Загад не бывает богат. Да, думаешь одно, а получается совсем другое. До Иванькова ясно, а дальше посмотрим. Пайка, в общем, хватает, тот пакет, со сборного, он не тянул, а отошёл подальше, убедился, что один, и смолотил в момент. Зато потом долго был сыт. Эркин улыбнулся, не открывая глаз. Он до сих пор помнит вкус того хлеба и тушёнки. И слова врача. Веры Борисовны. И что бы ему ни говорили, плохо ему там, на той стороне, в России, не будет. Месяц он в лагере был, слова плохого не слышал. Был как все. Даже не думал раньше, что сможет так с белыми. Да нет, какие ж они белые? Не в цвете же дело. Они… они свои ему. Вот оно…