– Нет, я не спрашивал.
– И правильно сделал. А я тебе скажу. Ты должен знать. В распределителе, – последнее слово он сказал по-английски.
Лицо Криса сразу отвердело и напряглось.
– Люся была в распределителе? – медленно спросил он.
Теперь он тоже говорил по-английски.
– Да. Там она попала под бомбёжку, её обожгло. Ликвидаторы из СБ потому и не сожгли этот распределитель, что он уже горел. А из развалин её уже наши солдаты вытащили.
– Как и меня, – кивнул Крис.
– Да, как и тебя. Но дело не в этом. Там, в распределителе и, надзиратели… надругались над ней.
Крис свёл к переносице брови.
– Вы… подождите… «трамвай»?! Нет!
– Да, – жёстко ответил Жариков и повторил: – Да.
– Нет! После «трамвая» не живут!
– Она и не хотела жить. Её заставили. Да, мы заставляли её жить. Потому что её смерть – это их победа. Ты понимаешь?
Крис кивнул и застыл, опустив голову и сжимая в лежащих на столе кулаках незажжённую сигарету. Жариков молча ждал. Да, вопрос девственности для Криса, разумеется, не стоит, даже не возникает, и он очень хорошо представляет и распределители, и надзирателей.
– Поэтому Люся боится… этого, – наконец сказал Крис по-русски, всё ещё глядя в стол.
Жариков кивнул, но Крис не заметил его кивка.
– Так… так как мне теперь жить? – Крис наконец поднял голову. – Я… я не смогу отказаться от Люси, я не буду жить без неё.
– Ни о каком отказе и речи нет, – Жариков смял свою сигарету, не заметив ожога. – Завтра твоя свадьба, и, я верю, всё у вас будет хорошо. Но я хотел, чтобы ты знал… про это. Когда знаешь… Понимаешь, Кирилл, слишком много ошибок от незнания.
– Да, я понимаю, Иван Дормидонтович. Вы… вы говорили с Люсей. Обо мне. Ведь так?
Жариков почувствовал, что краснеет. А Крис вдруг улыбнулся.
– Что вы ей сказали обо мне?
Жариков покачал головой.
– Нет, Кирилл. И Люся об этом нашем разговоре не узнает. От меня. А ты сам решай.
– Что?
– Что ты ей о себе скажешь. И как у вас будет…
– У нас ничего не было, – перебил его Крис. – У меня… Мне нечем… входить. Вразнобой дёргается и… и всё.
– Всё у вас будет, – возразил Жариков. – А как будет, сами решите. И ещё. Рожать Люсе можно будет нескоро, если вообще будет можно. Она это знает. Понял?
Крис угрюмо кивнул. Жариков перевёл дыхание. Самое трудное он сказал.
– Как? – Жариков вздрогнул от голоса Криса. – Как Люся попала в распределитель?
– Она из угнанных. Её угнали ещё девочкой, родных она всех потеряла.
– Угнанные… Да, я слышал, не знал, что их в тех же распределителях…, наверное, в другом крыле… – Крис тряхнул головой. – Иван Дормидонтович, я всё для Люси сделаю. Чтобы ей было хорошо. Всё, что могу. И чего не могу – тоже.
– Я знаю, – кивнул Жариков.
– Только… – Крис замялся, – я только сегодня подумал. Есть одно… одна… закавыка, так. Иван Дормидонтович, ведь жениться – это клятву дать. Ну, муж и жена клянутся друг другу, так?
– Да, – насторожился Жариков.
– Я уже на клятве, Иван Дормидонтович, вторая клятва действительна?
– Первую ты когда дал?
– Здесь уже, – Крис вздохнул. – Как из «чёрного тумана» вставать стал, – и отвечая на непрозвучавший вопрос: – Доктору Юре, Юрию Анатольевичу. Он не знает ничего об этом, но… но я не отказываюсь от клятвы. А Люся…
– Это разные клятвы, Кирилл. И одна другой не мешает.
Жариков мягко, чтобы не обидеть Криса насмешкой, улыбнулся. Помедлив, Крис улыбнулся в ответ.
– Всё будет у вас хорошо, – повторил после паузы Жариков. – Ведь вы любите друг друга, а это главное, а всё остальное… пустяки. Все проблемы разрешимы…
– Да, – Крис улыбнулся и закончил фразу: – Когда их решают.
– Да, Кирилл. Всё так. А теперь иди. Готовься к завтрашнему.
– Да, – Крис встал. – Спасибо вам. Вы… вы всё обо мне сказали Люсе?
– Что надо, то и сказал, – засмеялся Жариков. – Иди, Кирилл, я покурю здесь и тоже пойду.
И когда Крис ушёл, достал из пачки сигарету и закурил. Ну вот, что смог, он сделал, а что будет дальше…
…Люся смотрит на него со страхом и надеждой.
– Но… но Иван Дормидонтович…
– Да, – жёстко повторяет он. – Детей у него никогда не будет. Ты ещё можешь вылечиться, он – никогда. Захочешь рожать, сможешь родить только от другого.
– А если…
– Думай сейчас, Люся. И решай сейчас. Обидишь его – я тебе этого не прощу. Он для тебя на всё пойдёт, думай сначала, чего попросить. Поняла? – Люся кивает. – Всё поняла? И ещё учти. Девчонки, я знаю, учат тебя, как себя поставить и всё такое. Так вот, скажешь ему, что ты хозяйка – он уйдёт. Этого слова он не стерпит.
– Я… я понимаю, – всхлипывает Люся…