– Тебе… тебе приятно? – робко, сквозь слёзы спросила Люся.
– Да! Да, Люся. Люся, а я… – и осёкся, не договорив: так сразу окаменело тело Люси и отдёрнулась её рука.
Они лежали неподвижно очень долго. А потом Люся заговорила:
– Кира, у меня тело обожжено, в рубцах, корках, и волос на голове нет, я в платке поэтому хожу, а лицо ты видел. Тебе будет противно, Кира.
– Нет, – так же твёрдо ответил Крис. – Нет, Люся. Что бы ни было, я буду с тобой. Я… я люблю тебя. Будет, как ты скажешь, как ты хочешь, я всё сделаю. Но я не уйду. Будешь гнать меня, не уйду.
Люсина ладонь снова дотронулась до его плеча, дрогнула и… и Люся сама погладила его.
– Кирочка, спасибо тебе, Кирочка, только…
– Нет, не бойся, я… я сделаю, как ты хочешь. Как ты скажешь.
Он шептал, чувствуя, как обмякает, расслабляется тело Люси рядом с ним, как её ладонь всё смелее и доверчивее гладит его плечо и шею.
– Не сегодня, Кирочка, ладно? – робко спросила Люся.
– Ага, – сразу согласился он.
– Ты не обижаешься?
– Нет. Я… я тоже устал, такой длинный день был.
– Да-да, Кирочка, ты поспи, отдохни, конечно, – радостно зашептала Люся.
Крис послушно повернулся на спину, мягко придерживая руку Люси.
– Да, Люся, спасибо, ты только не убирай руку, ладно? Так хорошо, Люся.
– Да, хорошо, Кирочка, конечно.
Люся дождалась, пока его дыхание станет совсем ровным и сонным, и, всхлипнув, закрыла глаз. Спать, она тоже будет спать. Господи, за что их так наказывают, ведь нет хуже обиды, чем в первую ночь отказать, не подпустить к себе, а она Кирочку так обидела, ведь не хотела, ведь знала всё, что так положено, что они – муж и жена, а не смогла через собственный страх переступить, не смогла, Господи, сделай так, чтоб Кира не обиделся, чтоб простил, она ж не виновата, её силой брали, против её воли, а теперь… теперь она любимого пустить не может, за что, Господи, ты так караешь, неужели мало тебе боли моей, что и через год корки по всему телу, что уродом я стала, так ещё и это…
Она спала, еле слышно всхлипывая во сне и неосознанно прижимаясь к большому, такому тёплому и сильному телу рядом.
Небо было по-прежнему облачным, низким, но дождь явно закончился. Дождливое воскресенье, обеденное время – самые глухие часы. Андрей довольно ухмыльнулся, настороженно оглядывая мокро блестящие деревья в молодой листве и пустынную просёлочную дорогу. Вокруг ни души, так что если и наблюдают, то издалека и в бинокль, но это маловероятно.
Андрей ещё раз огляделся и пошёл по обочине. Дорогу он, в общем, помнил. Конечно, это был риск, но он тогда несколько раз выбирался из дома Элли и обходил окрестные дороги в поисках указателей и примет, чтобы, возвращаясь, прийти, никого ни о чём не расспрашивая. Элли он ничего не говорил, а она – классная всё-таки девчонка! – ни о чём не спрашивала и виду не подавала, что знает о его вылазках, не замечая мокрой и грязной обуви и одежды.
А вот и живая изгородь: колючие кусты в рост человека, намертво сцепленные между собой своими же ветвями, и тоже уже все в мелкой листве. Ну да, завтра первое марта, уже весна.
Где в изгороди был неведомо кем – явно ещё до Элли – проделан незаметный, но достаточно удобный лаз, он тоже помнил. А уж от лаза к дому… Стоп – заставил он себя замереть на месте. Проверь сначала. Прежде чем войти, подумай, как выйдешь.
И он по-прежнему осторожно, чутко прислушиваясь, пошёл вокруг дома.
Элли сидела в гостиной у камина. День такой серый, дождливый, что она развела огонь, не дожидаясь вечера. И, в конце концов, она сама решает, когда и чем будет заниматься. Джимми уже второй месяц, даже больше, не показывается. Как увёз тогда Джека, так и как в воду канул. Но она ничего не может ни изменить, ни…, ни даже уйти. Она должна оставаться здесь и ждать. Один из них придёт. И это будет значить, что другой мёртв. Господи, она же любит Джима. И хочет, чтобы пришёл Джек.
Она покачивалась в кресле-качалке, вышивая очередную салфетку. И осторожные шаги на веранде, а затем бесшумно открывшуюся дверь не заметила, только передёрнула плечами, когда её задел влажный ветер, ворвавшийся в комнату, но не обернулась.
Андрей закрыл дверь и остался стоять, разглядывая огонь в камине, гостиную, большого льва на диване, и светловолосую девушку… Ну, пора. А то ещё испугается.
Он осторожно кашлянул.
Элли вздрогнула и обернулась.
И вскочила на ноги, уронив, нет, бросив на пол пяльцы с зажатой в них тканью.
– Джек! Наконец-то!! – кинулась она к нему.