Новенькие светлые куртки-ветровки Ларри тоже купил в Краунвилле и, пока они ехали по Колумбии, убедился, что угадал: многие в таких ходят.
– Готов, Марк? Тогда идём. Сначала зайдём к Май.
– Ага, – кивнул Марк.
– Надо говорить «да», – поправил его Ларри. – Или «хорошо».
Выйдя из квартиры, Ларри запер дверь, спрятал ключи, и они пошли по длинному коридору с одинаковыми дверями по обеим сторонам. Перед каждой дверью маленький ярко-зелёный коврик, как кусочек газона. Марк, потрясённый настолько, что уже ничему не удивлялся, шёл рядом с отцом, крепко держась за его руку. Так, вместе, они и зашли в контору, где Ларри заплатил сразу за месяц.
Потом постояли у входа рядом с Дядюшкой Пинки. Тот рассказал им, в каком ближайшем кафе они смогут поесть, вполне приличное заведение, ни драк, ни чего другого, на нашей улице вообще швали нет, здесь все люди солидные, с деньгами, и насчёт стирки без проблем, есть у него на примете одна, Марикой зовут, аккуратная, чистёха, а уж крахмал у неё наилучший.
Шум, грохот, мелькание людей… Только ладошка Марка в его руке позволяла Ларри сохранять спокойствие хотя бы внешне. После тихой размеренной жизни в имении, им, конечно, будет тяжело, но здесь он сможет работать по-настоящему. Марк пойдёт в школу, и вообще… заживут по-человечески.
Тишины в бараке не бывает. Он это ещё когда понял и запомнил. Тихо только там, где все мертвы. Даже в отходнике, куда сваливали умирающих, хрипели, стонали, булькали льющейся из рта кровью. Тихо было во рву. И потом, когда он шёл по снегу, не чувствуя ни голода, ни боли, там тоже было тихо. А здесь…
Андрей лежал на своей койке и слушал. Обычный барачный шум, ночной и живой. Что ж, всё он сделал как надо. Умных людей надо слушать. И следовать их советам…
…Гунявый шмыгает носом.
– Баба язык на привязи никогда не держит. Ты только спроси по-умному. Так, чтоб ей самой поболтать захотелось. И подзадорь, чтоб заспорила. В споре баба такое ляпнет, чего и под пыткой не скажет. Понял, малец?
Он кивает…
…Сволочь, конечно, был Гунявый, но баб знал, как никто. Ведь как по писаному прошло. Неделю с лишним убил на эту канцеляристочку, но зато и результат что надо…
…Светлая прилипшая ко лбу чёлка, выщипанные и подведённые брови. Он обнимает её и несильно, с мягкой властностью прижимает к себе.
– А ты странный.
– А я весь необыкновенный, – смеётся он в ответ. – И фамилии такой второй нет.
– А вот и врёшь, – смеётся и она. – Пруд пруди таких.
– Морозовых может быть, а Мороз, – он говорит это нарочито строго, – Мороз один разъединственный.
– А вот и врёшь! Был такой. Мороз. У него ещё имя чудно́е. На «э» как-то…
– На «э»? – задумчиво переспрашивает он между поцелуями. – Нет такого имени, чтоб на «э». А! – он хлопает себя по лбу. – Эдуард. Ну да, Эдик, ну, Моргач же! Слушай, а его ты помнишь?
– Да не было никакого Эдуарда Моргача! – начинает она сердиться. – А вот Мороз, вспомнила, Эркин его звали, такой был, ещё до Нового года уехал.
– Такого имени… – он снова целует её, – не бывает. А вот Эдьку ты наверняка запомнила, видный такой парень, с усами.
Она растерянно и сердито смотрит на него.
– Да что ты меня путаешь? Я ж вас всех помню. Я ж на картотеке сижу.
– Сиди где хочешь, – смеётся он. – Я разве спорю?
– Да ну тебя! – она отворачивается от его поцелуя.
Он недоумевающе смотрит на неё.
– Ты что? Обиделась? Да плюнь. Ну, не помнишь Эдьку, так и фиг с ним, всех всё равно не упомнишь.
– Не было никакого Эдьки! – кричит она. – А Мороз был! Эркин Мороз! Я помню!
– Фиг и с ним тоже, – он снова притягивает её, усаживая к себе на колени.
Она ещё немного дуется, но всё охотнее отвечает на его поцелуи…
…Андрей улыбнулся воспоминанию. А всё-таки классно сделал: и узнал, и хвост подчистил. А дурёха завелась не на шутку. Зацепил он её за живое. Как же, чтоб она кого-то да не помнила, спутала. Ведь он больше об этом не поминал, думая, что узнал всё. Эркин был, уехал до Нового года. А куда? Запрос он подать не может: слишком большой риск засветиться самому, да ещё и брата за собой потянуть. Ему надо тише воды, ниже травы, чтоб незаметным стать. Нет лучшего укрытия, чем толпа, единичное в множестве хорошо прячется. Дня два, а может и три он с ней не встречался, но и не избегал: а то ещё придумает чего-нибудь и в свою же выдумку поверит. С бабами это сплошь и рядом бывает. Она сама к нему подошла…
…– Приходи вечером.
– Ладно, – не стал он спорить. – К тебе?
– Нет, – она говорила насмешливо, будто знала про него что-то такое, – к канцелярии.