– Нет, – Марк, мотая головой, тёрся лицом о его рубашку. – Я тебя ждал, ждал, а тебя всё нет и нет.
– Ну вот, я же пришёл.
Марк всхлипнул ещё раз и выпрямился.
– Ага, я в порядке, пап. Сейчас обедать пойдём?
– Нет, сегодня мы дома пообедаем. Я только вымоюсь, и тогда поедим. Потерпишь?
– Ага! – кивнул Марк.
И Ларри не сделал ему замечания: малыш так исстрадался без него.
Оставив машину на попечение гаражных механиков, они шли домой. Шли молча: слишком тяжёлым был этот день. Автомат Фредди нёс в обычной хозяйственной сумке. Субботнее веселье, казалось, захлёстывало Колумбию и, хотя они держались в стороне от самых гулевых кварталов, оно доставало их шумом, сверканием реклам, стайками жаждущих развлечений подростков.
Войдя в квартиру, Джонатан, на ходу сдирая с себя и расшвыривая одежду, сразу отправился в душ. Фредди задержался, пряча автомат, и, войдя в ванную, стал бриться.
– В понедельник с утра к Лукасу, – напомнил ему из-под струй Джонатан.
– Сам не загреми, – отозвался Фредди, откручивая колпачок на флаконе «Денима». – Ларри тоже смокинг?
– А что? Пусть будет на уровне.
– На чьём?
– Ладно, посмотрим. Хотя… костюм даже престижнее. Позвоню ему завтра, чтобы в понедельник в восемь подошёл к Лукасу.
– Угу, – Фредди втиснулся в душ, подвинув Джонатана. – Я в загуле, так что отвали, подпасок, со всеми планами.
– Три радости ковбоя? – фыркнул Джонатан, выходя из кабинки.
– Две – вздохнул Фредди. – Для драки здесь антураж не тот.
– Вот двумя и обойдёшься, – Джонатан стал приводить себя в порядок. – Излишество – мать пороков.
– Интересно, каких? – фыркнул Фредди.
Джонатан не расслышал, но рассмеялся. Просто потому, что надо сбросить напряжение и на сутки забыть. Если не обо всём, то хотя бы о золотом мерцании и радужных искрах, закрытых в тёмных шкафах и сейфах. Чтобы всё это осознать и не наделать сгоряча глупостей, ему нужно время.
Библиотека располагалась на теневой стороне административного корпуса, и Андрей устраивался у окна. Что его увидят со двора, он не опасался: многие сидели в библиотеке, подбирая себе место, вспоминая русскую грамоту и просто рассматривая картинки. Если не привлекать к себе внимания, то тебя и не замечают, а сидеть тихо и не возникать Андрей умел. Выучили.
Загорье он нашёл легко. Странно, конечно, чего Эркина в такую даль понесло, но встретятся – узнает, а ему самому город подходит. Ижорский П п ояс, Ополье, Печера, Поморье, Озёричи, Пограничье, Исконная Русь… Он читал обо всём подряд, одновременно и жадно, и наслаждаясь, как воду пил в жару, холодную чистую воду, когда и зубы ломит, и не оторваться. И если бы не необходимость показываться в курилке, опять же чтобы не выделяться, то не вылезал бы из библиотеки. Одно жаль: с собой ни книг, ни журналов не дают. Ни глотка на вынос, только распивочно. А это откуда у него? То ли прочитал где-то, то ли слышал. А не всё ли равно? Главное, что хорошо сказано.
Всякий раз, поднимая голову, Алёна видела его, белокурого и кудрявого, в дальнем углу у окна, сидящего в неожиданно свободной непринуждённой позе. Странно, ведь все сидят за книгой очень напряжённо, скованно, чувствуется, что чтение для них непривычная и потому тяжёлая работа, а для этого парня… ну, будто родился с книгой в руках. И с каталогом ловко управляется, читает запоем всё подряд, но явно не бездумно не бездумно. И до чего же симпатичное, обаятельное лицо.
Читая, Андрей ощущал на себе её взгляд и улыбался, не поднимая глаз. Хорошая девчонка, но крутить с ней ему не с руки. С такой надо всерьёз, а ему ничего серьёзного не надо. Пока. И ещё долго будет не нужно. А обижать такую тоже нельзя, не грех, а западло будет покрутить и смыться. Ему надо дождаться визы, пройти врачей и психологов, получить вызов в нужное место и уехать. Это первое. Добраться до Эркина. Это второе. И тогда начнётся третье – жизнь. А пока так… ожидание жизни. Затаиться, лечь на дно и не клевать на крючки, какие бы соблазнительные червячки на них не болтались. Так что… хорошая ты девчонка, Алёна, но не для меня.
День за днём, весенние тёплые дни, с плывущими в блестяще-голубом небе ярко-белыми облаками, запахами листвы и цветов, белыми бабочками в зарослях чертополоха в развалинах, оголтелым утренним и вечерним гомоном птиц. Андрей ходил в столовую, сидел в библиотеке, трепался в курилке у пожарной лестницы мужского барака и ждал. Как все остальные. Народу в лагере прибавлялось. Закрывали региональные лагеря и оттуда перевозили в Центральный. С юга, из Луизианского регионального приехала большая компания, с которой комендант беседовал отдельно, весьма доходчиво объяснив, что при первом же трепыхании вылетят из лагеря безвозвратно, в России таких своих много, пополнения не требуется. Задевать они потому никого особо не задевали, не дураки же, но и с ними не связывались. Шпана портовая, что с неё взять. Дальше от них – сам целее будешь.