…Артём и Санька баловались, гоняясь друг за другом с ковшом холодной воды.
– Хватит, мальцы, – остановил их дед. – Санька, промыл башку? Тогда пошли.
Артём послушно вылил воду обратно в кадку и шлепком вышиб Саньку в предбанник. Тот был без крыши, и их сразу ослепило синее по-весеннему небо. Квас в деревянном расписанном красными цветами туеске их уже ждал. Выпили по ковшику, строго соблюдая старшинство, вытерлись, оделись во всё чистое.
– Ну, – дед обеими руками распушил бороду. – Пошли, пока не выстыло. Пусть и бабы попарятся.
Не спеша, по скользкой талой тропинке прошли в дом. Бабка суетливо, подгоняя Ларьку и Лильку, захлопотала, чтоб отдохнули, пока они быстренько…
– Ладно тебе, – остановил её скороговорку дед. – Идите, пока пар держится.
– Тём, – попросила Лилька. – Вы без нас чаю с конфетами не пейте, ладно?
– Ладно-ладно, – засмеялся Артём.
И хотя почти всё было к чаю готово, они пошли в свою горницу и легли. Дед, как всегда, на лежанку, а Артём с Санькой на кровать.
Артём вытянулся на спине, привычно закинув руки за голову, рядом сопел Санька. Тихо, тепло, безопасно, тело приятно ломит, как после массажа или хорошей растяжки. Он бездумно и легко дремал, ничего не вспоминая и не опасаясь. Все страхи, боль, отчаяние – всё позади, будто и не было ничего, будто он и вправду… дедов внук и мамкин сынок, и не было ни питомника, ни Паласа, ни хозяина… а придут из бани бабка с Лилькой и Ларькой, будут все вместе пить чай, с конфетами и мёдом, а потом делать уроки для школы, а потом… Мысли путались, уплывая в тёплую мягкую темноту сна.
– Тём, вставай, – потрясли его за плечо.
Он рывком сел, ошалело моргая со сна.
– Лилька?
– Ага!
Красная, с туго обвязанной белым платком головой, Лилька смеялась во весь рот.
– А самовар на столе-е!
– Ага-а! – Артём зевнул и легонько толкнул в бок Саньку. – Вставай, чай пить будем.
Санька длинно с подвывом зевнул.
– А-а… а конфеты?
– Будут тебе конфеты, – вошёл в горницу дед. – Лилька, бабке помоги. Давайте, одевайтесь, а то не ровён час…
Артём, сразу поняв недосказанное, быстро натянул штаны и стал надевать рубашку. Ну да, в прошлую субботу как раз, они только за самовар сели, как пришли эти, из Комитета. С проверкой. Тогда обошлось, хотя везде нос сунули, обо всём спросили, но ведь если захотят прицепиться, то найдут, к чему. Что они втроём на одной кровати спят, а он знает, как о таком думают, поморщились ведь. Дед, правда, заговорил их, увёл в сторону, а всё равно…
– Давай, Санька, шевелись.
Санька со сна путался в рукавах и пуговицах. Артём помог ему, застегнул и аккуратно заправил в штаны рубашку. Штаны тоже новые, две недели, как купили. Всю одежду сменили, всем, и белья теперь у каждого четыре смены, Лильке ещё платье на занятия ходить. Сундук мамкин уже доверху набит, ну, почти доверху.
В кухне на столе большие, сверкающие красными цветами чашки, деревянная чашка с конфетами и туесок с мёдом. Расселись, бабка разлила чай. Первую чашку деду, вторую – Артёму. И дальше по старшинству.
Пили истово, не спеша и чинно. Ларька, правда, получил по лбу, чтоб не лез за мёдом. Мал ещё, накапает больше, а Лилька пусть следит за малы́м, она же старшая.
– Надо бы отделить её, – задумчиво сказал дед. – Не дело вот так спать, навалом.
– И тесно, – поддержал деда Санька.
Артём молча кивнул. Дед важно отхлебнул.
– Так что в понедельник к Филиппычу сходим. Кровать присмотрим.
– Да уж, – бабка взяла у деда чашку и налила ему ещё чаю. – И сундук под приданое.
– А оно-то мне зачем? – фыркнула Лилька. – Я замуж не хочу.
– Хоти, не хоти, а приданое должно быть, – веско сказала бабка.
Она со вкусом, подробно стала рассказывать, чего и сколько должно быть в приданом. Артём, изумлённо приоткрыв рот, только переводил взгляд с неё на деда и обратно.
– Да, – кивнул дед. – За один год такое не сделаешь.
– Успеем.
Бабка оглядела стол: у всех ли всё есть, и подвинула туесок с мёдом ближе к Артёму. Мёд, он пользительный, а парню сила нужна, работник уже. Артём заметил и поблагодарил улыбкой.
Ларька деловито собирал разбросанные по столу фантики, отбрыкиваясь под столом от Саньки и Лильки. Пару раз задели Артёма, и он быстро щёлкнул каждого по макушке, а дед строго повёл бородой.