Они шли вдвоём с Миняем и вели неспешный солидный разговор о хозяйстве. Идея устроить на кухонной лоджии что-то вроде погреба не оставляла Миняя. Мечтал он и об участке, чтоб сад с огородом, своё когда, а не покупное – это ж совсем другое дело. Эркин особо не возражал, но его ни свой сад с огородом, ни дом, где надо топить печь и таскать воду из колодца, нет, его это не привлекало. Водопровод и центральное отопление куда лучше.
– Оно, конечно, так, – вздохнул Миняй, – но вот печь, знаешь, русская, с лежанкой, это зимой залезешь, прогреет тебя и любую хворь снимет.
И Эркин невольно кивнул, вспомнив ту печь, без лежанки, правда, и как он прижался к ней всем своим избитым голодным телом, впитывая тепло.
– Да, – задумчиво сказал он, – печь – это хорошо.
– Во! – оживился Миняй. – А баня?!Да разве ванная, недомерок этот кафельный, в сравнение пойдёт?! И рядом не лежало! Попариться… слушай, а ты в бане, настоящей, с парилкой, был когда?
– Нет, – улыбнулся Эркин. – Только слышал, в лагере рассказывали.
– Ну вот. А я помню. Эх, сговориться бы с кем из наших, кто в Старом городе, у них там, почитай, в каждом дворе банька, да пропариться. Общественные тоже… то, да не совсем то. А там-то… да как следует… Это… это ж как заново родиться!
– А мне душ нравится, – возразил Эркин.
– Удобно, конечно, кто ж спорит, но для души баня лучше, – убеждённо сказал Миняй.
За разговором они незаметно дошли до дома и попрощались у центральной башни.
Время позднее, Алиса уже спала, но Женя, как всегда, ждала его.
– Эркин, – она быстро обняла и поцеловала его. – Ты как?
– Всё в порядке, Женя.
– А это что?
– Это моё зимнее, ну, – Эркин улыбнулся, – спецуха. Нам летнее выдали, а зимнее вот, я принёс.
– Ага, понятно, – кивнула Женя, – потом займёмся, раздевайся, и ужинать будем.
Эркин занёс свой тюк в кладовку, быстро переоделся в домашнее, умылся – душ потом, перед сном, Женя же ждёт – и прошёл на кухню. Накрытый стол, мягкий свет, нарядные занавески на окне, и всё, каждый шкафчик, крючок, полочка, – всё это его, куплено и сделано им. Никогда ему так хорошо не было.
– Вкусно?
– Мм-м! – Эркин даже глаза закатил, изображая полный восторг. – Потрясающе вкусно.
Женя засмеялась и встала, собирая посуду. Когда она потянулась за его тарелкой, Эркин перехватил и поцеловал её руку. А Женя, наклонившись, коснулась губами его волос. И пока она мыла и расставляла посуду, Эркин сидел за столом и смотрел на неё, и Женя ощущала его взгляд, как тёплое ласковое прикосновение.
– Завтра ты в школе?
– Да, – вздрогнул Эркин. – И я прямо из школы на работу. Алиса одна пообедает?
– Конечно. Она это ещё когда умела. И ты пообедать не забудь.
– Я у «соловьёв» поем.
«Соловьями» назывался трактир недалеко от Новой площади. Там висели клетки с ручными соловьями, нельзя было курить и шуметь, а кормили сытно и вкусно. Правда, недёшево. Но Эркина это уже не смущало. Разве в Бифпите они с Андреем не ели в лучшей цветной забегаловке? И жили в хорошей гостинице. И ведь как поешь, так и поработаешь.
– Хорошо, – кивнула Женя и, улыбаясь, но строгим голосом спросила: – Ты уроки сделал?
– Сделал, – ответно улыбнулся Эркин.
Всякое упоминание о школе вызывало у него улыбку. Он сам не ждал, что учёба так ему понравится.
– Ну и отлично.
Женя вдруг, неожиданно для себя, зевнула. Эркин легко, одним плавным движением встал и подхватил её на руки.
– Пошли спать, Женя, да? Сейчас я тебя отнесу, уложу…
– Да-а, – Женя, обхватив его за шею, положила голову ему на плечо. – А мыться ты будешь?
– А как же, – Эркин поцеловал её, входя в спальню.
Но уложить себя и раздеть Женя не дала, мягко высвободившись из его объятий. Эркин, как всегда, не стал спорить. Как Женя хочет – так и будет. Он быстро разделся до трусов, положил на место домашний костюм и ушёл в ванную.
Трусы в ящик с грязным, немного потянуться и под душ. И чего Миняй так о бане страдает? Душ с хорошим напором, душистым мылом… чего ж лучше? Что ещё нужно? А если много времени и хочется чего-то такого, то в ванне поваляться тоже… как говорят, не хило.
Эркин выключил душ, растёрся полотенцем и надел свой махровый халат. Мохнатая ткань приятно легла на чуть влажную кожу. Он затянул пояс и повёл плечами, увидев себя в зеркале. А что? Очень даже ничего. И враки все беляцкие, что после двадцати пяти кранты спальнику. Вот, двадцать шесть ему – и ничего!
Когда он вошёл в спальню, Женя уже лежала, но не спала, а перелистывала яркий глянцевый журнал. Эркин сбросил халат на пуф – утром отнесёт его в ванную – и лёг на своё место, потянулся, распуская мышцы, привычно закинул руки за голову. Женя закрыла и положила на свою тумбочку журнал. И, прежде чем выключить лампу, повернулась к Эркину.