– Нанимать придётся, да?
– Одни мы не справимся, – вздохнул дед. – Это ж по-настоящему уметь надо, а денег…
Вздохнул и Артём.
– А… а, дед, если я работой расплачусь? Ну, работа за работу, на огороде, скажем, а?
– Неравноценно это, – после недолгого раздумья ответил дед. – Ладно, пока залатали, а там что-нибудь придумаем.
Они слезли вниз и вошли в дом. Бабка и Лилька уже убрали подставленные ночью под капель вёдра, таз и корыто, вытерли пол.
И опять покатилась круговерть дел и хлопот. Работа, дом, огород, учёба… Артём блаженно захлёбывался в этом водовороте. Эх, если б ещё денег чуть побольше. Он уже получал наравне с другими: его из учеников перевели в рабочие, а на Пасху он помогал продавать цветы и получил процент с проданного им, и всё равно… столько всего нужно, что никаких денег не хватит. А их и вовсе нет. На остатки пособия провели свет, но почти не включали: этот чёртов счётчик только недогляди, так столько накрутит, что по гроб жизни не рассчитаешься, но уроки всё-таки делали теперь при свете. И того, что он боялся, не было. Пока не было. Бабка, охмурив деда, даже не то, чтобы подобрела, но стала относиться к ним теплее. Что ж, как к нему, так и он. А что она ругается и ворчит, так это пустяки. Когда без злобы, так и не важно.
В горнице теперь не повернуться. Цветастая занавеска отгораживает кровать Лильки, стол из-за этого пришлось выдвинуть почти на середину, под лампу, загородив им их бывшую общей кровать. Дед теперь спит у бабки, Ларька, чтоб ночью не свалился с лежанки, на кровати с Санькой, а Артём один на лежанке. Вечером Ларька с Санькой колобродят, щиплются, катаются по кровати, пока Артём не пообещает врезать обоим, чтоб спать не мешали. А ему самому лежанка мала: как вытянется, так ноги торчат. Он чего-то за зиму вырос, уже вровень с дедом и даже чуть выше.
– Дед, может, я лучше на полу спать буду?
– Угу. Это чтоб, когда с проверкой придут, вляпаться?! – рассердился дед.
Всё так, Артём и сам это понимает. Когда они оформляли документы и получали пособие, им, считай, в открытую сказали, что если его хоть в капле какой ущемят, то дед опеку над ними потеряет. Нет, рисковать нельзя, не объяснишь же, что ему на полу удобнее. Вот же видно: кровать есть, а он на полу. Непорядок. И ничего никому не втолкуешь.
Но всё это пустяки. В самом деле, пустяки. А главное… как пахнет взрыхленная земля, ещё холодная, согревающаяся под солнцем и твоими руками, как смеются и гомонят, собирая и стаскивая на межу сорняки Санька, Лилька и Ларька, как беззлобно ворчит и покрикивает бабка, как покряхтывает, но не стонет дед… Нет, никогда ещё Артёму так хорошо не было.
Ну что, картошку они посадили, и совсем недорого обошлось нанять лошадь с плугом, огород тоже почти сделан, хотя он уже знает: с землёй возиться – это начать можно, а конца уже не будет. Но… но это ж на себя, это их земля, хоть под картошкой и в съёме, и что они вырастят, то всё их будет, захотят – продадут, захотят – сами съедят. А земля хорошая, огород, правда, мал на такую семью, но если всё сделать как надо…
– Тёмка, в школу не опоздаешь?
– Нет, – оторвался от своих мыслей Артём.
Он выпрямился, оглядывая их огород. Что ж, остатнее и без него доделают.
– Отмыться не забудь, – крикнул ему в спину дед.
Артём кивнул, показывая, что слышит, но не ответил. Это ж не для дела, а так… внимание дед показывает.
В доме Артём тщательно вымыл руки, умылся и, как всегда, обтёрся до пояса, а потом растёрся уже всухую. Сменил брюки, надел чистую рубашку, ботинки вместо сапог – в город ведь идёт, надо, чтоб не хуже других – новенькую лёгкую куртку-ветровку поверх рубашки, ещё сумку с учебниками и тетрадями, и всё, он готов.
Выйдя на крыльцо, столкнулся с тяжело поднимавшимся по ступенькам дедом. Оглядев Артёма, тот кивнул.
– Хорош. Удачи.
– Ага, – улыбнулся ответно Артём.
Стоя на крыльце, дед проводил его взглядом. До чего ж ладный парень. Ведь вон, просто идёт, а глаз не отвести, тьфу-тьфу, не сглазить бы, а ведь выровнялся малец, а в силу войдёт… И не додумав, пошёл в дом. Дом теперь его, не нанятый, и кто как не он обиходит, с мальца-то ещё спроса нет, это ему самому за всем приглядеть положено.
Он ещё мыл руки, когда суетливо вбежала бабка и подала ему полотенце.
– Чего ж это Тёмка не пожравши побежал?
– В городе перехватит, – дед вытер руки и повесил полотенце на гвоздик. – А нет, так придёт, поест.
– Ну и ладно, – сразу согласилась бабка.
Затопали на крыльце и в сенях быстрые мелкие шаги, и в кухню ввалилась вся тройка малышей.
– Деда! – заорал Санька. – А мы уже всё!
– Мы на улицу пойдём! – так же звонко и самозабвенно орала Лилька.