– Идите, – качнул бородой дед.
И тут же поймал за воротник рванувшегося следом Ларьку.
– А ты куда, пострел? Мал ещё для улицы.
Лилька и Санька вылетели за дверь, пока дед с бабкой не передумали и какой работы по дому не нашли, а Ларька задумался: реветь или попробовать всухую чего-то выпросить у бабки с дедом?
Конец апреля оказался для Эркина хлопотным из-за обилия праздников. Он-то знал только о Пасхе и думал, что это, как и Рождество: подарки, необычная еда, ну, погуляют, ну, в гости сходят, – кстати, примерно так и получилось, но за несколько дней до Пасхи, он, придя домой после второй смены, обнаружил празднично накрытый стол. Алиса, как всегда в это время, уже спала.
– О-о-о?! – тихо протянул он. – Женя, а почему?!
Женя с улыбкой смотрела на него.
– Я так и знала, что ты забудешь. Раздевайся, мой руки и будем праздновать.
– Слушаюсь, мэм.
И улыбка Жени показала ему, что ответ правильный.
Умываясь, он перебирал в памяти всё слышанное в эти дни и не мог понять, о каком празднике говорит Женя. Может, уже Пасху начали праздновать? Но об этом ничего не говорили, ни в бригаде, ни в школе. Какой-то ещё русский праздник, о котором он не знает? Наверное, так. Так что, войдя в кухню и усаживаясь уставленный тарелками со всякой вкуснятиной стол, он сразу и спросил:
– И какой сегодня праздник, Женя?
– Ровно семь лет назад, – торжественно ответила Женя, – мы встретились. В первый раз увидели друг друга. Вспомнил?
Эркин не сразу понял, а поняв… Видно, он не уследил за лицом, потому что глаза Жени стали испуганными.
– Эркин, что с тобой?
Он вздрогнул и опустил ресницы.
– Нет, всё в порядке, Женя, всё хорошо, спасибо.
Но Женя уже порывисто подошла к нему, положила руки на его плечи, не давая ему встать.
– Что, Эркин? Что не так? Скажи мне. Ну? Я прошу тебя, Эркин.
– Женя…
Он накрыл её руки своими, прижал к себе.
– Женя… ты… тебе… – он запинался, будто разучился говорить.
Женя смотрела на него своими огромными – на пол-лица – глазами, и под этим взглядом он не смог промолчать.
– Ты… тебе хочется вспоминать… это?
– А почему нет, Эркин? Мне было так хорошо с тобой.
– Да? – изумился Эркин. – Тебе понравилось?
Теперь уже Женя изумлённо смотрела на него.
– Но, Эркин, ты что, ну, конечно, о чём ты говоришь?
– Но, Женя… я… – он запнулся, подбирая слова. – Я же был первым, это же больно…
– А сам ты как говоришь? – рассмеялась, всё поняв, Женя. – И я так же. От тебя больно не бывает. Ну? Понял? Мне было очень хорошо, и я так и помнила тебя.
Эркин порывисто и в то же время мягко, чтобы не толкнуть Женю, встал, обнял её, прижавшись лицом к её волосам.
– Ох, Женя, я… я дурак, Женя, прости меня, спасибо тебе, Женя, – бормотал он.
Женя поцеловала его в шею и, запрокинув голову, в щёку рядом со шрамом.
– Ну, всё в порядке, Эркин? Да? Давай праздновать. Это наш день, Эркин.
Эркин глубоко вздохнул, потёрся лицом о её макушку.
– Да, Женя, да.
Он разжал объятия, и они сели к столу.
– Только я один есть не буду, – улыбнулся Эркин.
– Конечно, – рассмеялась Женя. – Я и не собираюсь только смотреть.
Эркин ел, громогласно восхищаясь и смакуя, но совершенно не замечая вкуса. Он улыбался, шутил и смеялся над шутками Жени, но думал о другом. Поверить в сказанное Женей он не мог: слишком хорошо знал, как долго помнится боль, и какая ненависть к причинившему её, ведь именно из-за этого и решили беляки, чтобы первым, с болью, был раб, спальник, а память о боли была и им самим изведана сполна, а тут… Женя жалеет его? Боль не может быть приятной. И она – сказать, что Женя лжёт, нет, он даже подумать так не мог, но… но… она так говорит, чтобы сделать ему приятно, – нашёл он наконец удобную формулировку и счастливо улыбнулся.
– Спасибо, Женя. Всё так вкусно.
Женя легко встала, собирая посуду и мимоходом взъерошив ему волосы. И он, как всегда, перехватил и поцеловал её руку. И встал, помогая ей.
Вдвоём, сталкиваясь и счастливо мешая друг другу, они убрали в кухне. И, как это часто бывало, Эркин подхватил Женю на руки и понёс в спальню. И Женя тихо смеялась, обхватив его за шею. И она была такой маленькой и хрупкой, что он ощущал себя невероятно большим и тяжёлым, и боялся раздавить её. Но Женя только смеялась и обнимала его, гладила его плечи и шею, перебирала ему волосы на затылке, и прижимала к себе. Пока так и не заснула в его объятиях, и во сне прижимаясь к нему.
Эркин осторожно, чтобы не потревожить Женю, распустил мышцы. Женя рядом, её запах, особенный, ни с чем не спутаешь и названия не подберёшь, окутывает его, он и во сне ощущает его, плывёт в нём. И ничего ему не надо, ни-че-го…