– Тём! Тёма-а! – звала его от внутренней калитки Лилька. В огород она не заходила, боясь запачкать новенькие высокие ботинки на шнуровке. – Тёмка, да что с тобой?!
И тут, увидев пришельцев, ойкнула и бросилась к дому с криком:
– Деда-а-а-а! Они опять припёрлись!
Одна из женщин негромко рассмеялась, и от её смеха у Артёма ознобом стянуло кожу на спине. Что же делать? Может, дед что придумает…
Услышав, что опять пришли те, из Комитета, а Тёмка на огороде стоит и молчит, дед охнул:
– Вот принесла нелёгкая! Бабка, живо накрывай!
Но весь ужас случившегося дошёл до него, когда, выйдя на огород позвать гостей в дом, увидел полуголого, измазанного грязью Артёма и понял, как на это со стороны смотрится.
– День добрый, – заставил он себя улыбнуться. – Проходите в дом, гости дорогие.
Артём с надеждой посмотрел на него. А дед подошёл к незваным гостям, загородив собой Артёма, и шумно многословно заговорил, поворачивая их, уводя за собой. И за его спиной Артём, пригнувшись, побежал за дом, где Лилька уже ждала его с ковшом воды в дрожащей от страха и напряжения руке.
– Тём, у тебя волосы… – голос у Лильки тоже дрожал.
– Мыла принеси, – Артём забрал у неё ковш.
Лилька метнулась за угол и чуть не сбила с ног бабку, торопившуюся с мылом, чистым полотенцем и ведром воды.
– Одёжу его принеси, – подтолкнула она Лильку. – Давай, горе моё, умывайся, здесь переоденешься, пока дед им зубы заговаривает. От морока лишняя, принесло их не вовремя.
Под бабкину воркотню он умылся и обмыл ноги, сев на завалинку. Лилька уже бежала, неся в охапке его одежду и ботинки. Бабка забрала ведро и ковш, сунула мыло и полотенце Лильке.
– Пошли, здесь он сам, а там дед один.
Когда они ушли, Артём огляделся, быстро скинул рабские штаны и натянул брюки прямо на голое тело – возиться с исподним уже некогда – теперь ботинки, носки Лилька тоже забыла, ладно, авось раздевать не будут, а так штанины длинные, не видно. Ну вот, уже легче. Он помотал головой, руками растеребил кудри и уже спокойно взялся за рубашку, ту самую, красную.
– А бельё не носишь?
Он вздрогнул и обернулся. Комитетская… ну…
– Ношу, – ответил он растерянно.
– И сколько смен есть?
– Зимнего две, да простого три, да тельняшки купили, – добросовестно перечислял Артём, всё ещё держа рубашку в руках.
– А сейчас что ж не надел?
– А… а тепло, – нашёлся он и так обрадовался своей находке, что успокоился и улыбнулся, обаятельно, но без завлекалочки. – Чего ж париться зря?
– Ну, что ж, – она тоже улыбнулась. – Можно и так. Ты одевайся, одевайся.
Он послушно надел рубашку, подобрал упавший на землю витой поясок, подпоясался, застегнул перламутровые пуговички ворота.
– Ну, пошли в дом, – улыбалась, глядя на него, комитетчица. – Тебя одного ждём.
Капитолина Сергеевна с грустной улыбкой рассматривала стоящего перед ней смуглого высокого ещё не юношу, но уже и не подростка. Она, как все в Комитете, отлично понимала, что, разумеется, никакой он не внук Савелию Савельцеву, как и трое остальных, и имена у всех, включая самого старика, выдуманные, да сколько они таких историй знают, в «Беженском Корабле» приёмышей больше, чем родных и кровных, все ж всё понимают…
– Ну, пошли, – повторила она.
Артём послушно пошёл за ней, стараясь не запачкать ботинки.
Чай накрыли в их горнице. Ларька уже показал свои игрушки, Лилька и Санька – тетради и альбомы с отметками.
– А ты как учишься? – встретили Артёма.
Ну, здесь ему стыдиться нечего. Артём уверенно взял с комода свои тетради. По русскому у него всё хорошо, а по арифметике только пятёрки, вот по английскому он в последний раз напутал, написал русскими буквами, а по истории и природе тетрадок нет, но и там всё хорошо.
Дед облегчённо перевёл дыхание и незаметно перекрестился под бородой. Кажись, пронесёт, они ж тоже не слепые, видят, как Тёмка по-хозяйски держится. А что табуреток на гостей не наготовлено, и чашки на столе разной масти… так не обессудьте, не ждали мы гостей сегодня. И так стол к лежанке подвинули, чтоб усадить всех.
– А почему ты в церковь со всеми не пошёл?
– Был я в церкви, – Артём совсем успокоился и говорил смело, всё же искоса следя за дедовыми кивками. – Хоть кого спросите. Всю службу отстоял. А… а если огород зальёт да закиснет, то и не взойдёт ничего, жрать же нечего будет.