– Идите прямо сейчас, – сказал дежурный. – Пятая платформа. Отправление через десять минут, – и улыбнулся. – Счастливого пути.
– Спасибо, – улыбнулась Женя, пряча билеты в сумочку.
– Спасибо, – эхом повторила за ней Алиса.
Эркин затянул узел на маленьком мешке, куда укладывал пакеты с пайком, и, улыбнувшись, кивнул дежурному.
– Спасибо. До свидания.
И они вышли. На улице Эркин озабоченно спросил Женю.
– Женя, ты знаешь, где пятая платформа?
– Разберёмся, – бодро ответила Женя. – Алиса, дай руку. И не вертись. Некогда. Пошли?
– Пошли, – кивнул Эркин, плечом подвигая тюк, чтобы он не мешал мешку.
Женя с Алисой шли впереди, а Эркин за ними. Встречные, кто удивлённо, но большинство безразлично оглядывали его. Цветной тащит тяжести за белой леди – нормальное явление. А что леди сама нагружена… так тоже вполне объяснимо. Хотя бы нехваткой денег на двух носильщиков. Или нежеланием доверять цветному что-то ценное. Словом, до пятой платформы они добрались вполне благополучно.
На поезде Эркину ездить ещё не приходилось. И как всегда в таких случаях, он молча подчинялся, не спрашивая и даже не задумываясь.
У них были билеты второго класса. Купе на четверых. Два двухместных кресла и полки для багажа… Уложив вещи, они сели. Алиса у окна, Женя рядом, Эркин у окна напротив Алисы.
Вошедший в купе проводник, увидев Эркина, замер. Еле заметно сощурив глаза, Эркин с невозмутимым выражением смотрел на него. Женя достала из сумочки и протянула проводнику их билеты. Штамп комендатуры заставил проводника отвести наливающийся яростью взгляд от Эркина.
– Прибытие в двадцать тридцать семь, – сказал он, избегая русского названия Стоп-сити и возвращая билеты.
Когда он вышел, Женя улыбнулась Эркину.
– Дорога долгая, давай устраиваться.
– Да, – кивнул Эркин, расстёгивая куртку.
Женя помогла Алисе раздеться, сняла пальто и шаль. Эркин снял куртку. У каждого кресла были предусмотрены крючки, и развешенная одежда не мешала. Женя озабоченно посмотрела на Эркина.
– Может, тебе лучше было в кроссовках ехать?
– Нет, – улыбнулся Эркин. – Мне удобно в сапогах.
Четвёртое место оставалось незанятым, хотя в их купе уже несколько раз заглядывали люди, но тут же исчезали.
– В билете указан только класс, – объяснила Женя. – Занимают свободные места.
И улыбнулась. Эркин понимающе кивнул.
– Он со всеми остановками, долгий поезд, – говорила Женя. – Зато без пересадок. Тоже удобно. Правда?
– Конечно, – согласился Эркин. – Сидишь и едешь.
– Ага, – поддержала его Алиса, не отрываясь от окна, – и смотришь.
Женя рассмеялась. Успокоился и Эркин. Пригороды уже кончились, и за окном мокрые бурые поля, редкие деревья с раскинутыми во все стороны ветвями, серые слоистые тучи. Смотреть, вроде, не на что, но Алисе интересно. Да и ему. Эркин откинулся на спинку кресла. Спинка высокая, с подголовником, мягко пружинит. Он сидел спиной по ходу поезда и видел убегающие назад поля и деревья. Откинулась на спинку кресла, расслабилась и Женя.
Ну вот, они едут. Еды достаточно, на Алиску как на взрослую выдали, так что можно будет Эркина подкормить. Вечером приедут в Рубежин. Там граница. Таможня, паспортный контроль, обмен денег… Конечно, они потратились. И на всём готовом, и… ну, нельзя же не покупать мыла, конфет, девять дней Андрею отмечали, ещё по мелочам куда-то ушло. Конечно, осталось немного, но у других-то и того нет. У Найси, например, ни у неё, ни у детей, ни у мужа смены белья на теле нет. А Зина… у Кати два платьица, но одно-то летнее, а уже зима, и у неё самой… Нет, им ещё хорошо. Из всех её побегов этот самый удачный, страшно вспомнить, сколько и чего она побросала. А здесь… Спасибо Даше и Маше, всё увезла, кроме посуды. Постелей. И мебели. Тоже жалко, конечно, но могло же быть и хуже? Конечно, могло. Значит, всё хорошо. Интересно, как там девочки устроились? Но это когда осядем, нужно будет написать запрос и через Комитет найти их. Всё же… не чужие.
Незаметно для себя Женя закрыла глаза и задремала.
Чуть опустив веки, притенив ресницами глаза, Эркин смотрел теперь не в окно, а на Женю. Женя жива, здорова, даже улыбается, даже… нет, и думать об этом не стоит, чтоб не встревожить её, не напомнить. А может, на новом месте, где всё по-другому, Женя совсем забудет про тех сволочей и… и позовёт его. Без её зова он не дотронется, не посмеет. Мартин говорил, что после насилия женщине это уже никогда в радость не будет, любой мужчина ей враг, а уж после «трамвая»… но ведь Женя простила его, разрешила брать себя за руку, касаться своих волос, сидеть рядом… нет, ему, конечно, и этого… с избытком, да, конечно, будет, как Женя захочет, пусть только скажет ему, и даже нет, он и без слов всё поймёт. И ничего ему не надо, лишь бы вот так сидеть и смотреть на Женю…