— Снять, — заорал я, — показывая на висящие, на ветках тела. — Черепаха, сюда!
Несколько воинов шустро полезли вверх и через пару минут на землю положили тело молодого парня.
— Остальные мертвы, — сказал седой оборотень, помогавший его снять. — Этот тоже не выживет.
Руки и ноги снятого с дуба были переломаны в нескольких местах, на кистях рук и лодыжках, где он был туго связан веревками, остались характерные пятна, и от них шел запах гангрены. Он явно был в отключке и не понимал уже, что вокруг происходит.
Рядом на колени опустилась Черепаха и внимательно осмотрела тело.
— Уже нельзя помочь, лучше дать ему уйти как воину, — и она вытащила нож.
Меня затопила ярость.
— Нет!
Я сел рядом, положил руки ему на грудь и ушел в пустоту.
Нельзя перекачать в другого больше жизненной энергии, чем есть в тебе самом — элементарно помрешь. Поэтому и косметическая медицина здесь отсутствует как класс. Тяжелые раны заживляют при помощи силы только до момента, когда жизни ничего не угрожает, а дальше само заживет. У оборотней и так повышенная регенерация, но они еще и используют «Мясо» и «Кость», причем делают их сами. Вылечить больше чем двух-трех никто не сможет без накопителя.
Замечательно, значит надо найти другой источник. Собственно искать его и не надо — он рядом. Я потянулся к дубу и взялся бесплотными руками за черный огонь, которым он казался в этом состоянии, и потянул его к себе. Это оказалось не так уж просто, он растягивался как резиновая лента, бился как живой и постоянно норовил вырваться. Пришлось мысленно дать ему пинка и некоторое время плющить ударами с разных сторон. Потом я потянул его на себя и, подключившись к умирающему, стал привычно изменять его тело, заставляя правильно работать все органы, восстанавливая разрушенные связи, наращивая регенерацию, изгоняя яд из крови и мышц.
Через четверть часа я понял, что все в порядке, но на всякий случай перегнал в него еще немного для здоровья. Еще оставалось очень много дармовой энергии оставалось, выбрасывать было жалко. Мысленно я осмотрелся и протянув руки во все стороны начал коллективное лечение всех раненных оборотней. Это было тоже не просто, надо было уметь разделять, чтобы не путаться. Попробуйте одновременно думать о десятке разных вещей, может, поймете. Так что, обломившись, я просто решил раздать всем как можно больше. В конце концов, если рана не смертельная, практически каждый оборотень может выжить за счет улучшенной регенерации. Щедрой рукой, раздавая энергию всем подряд, я попутно и снимал усталость, и добавлял силу.
Все равно оставалось еще огромное количество энергии. Маленькие накопители силы использовались Народом постоянно, но были очень дороги в производстве и применялись все больше пауками. Как их делать я представлял довольно смутно, только общий принцип, но, полагаясь на нормальный русский авось стал собирать энергию в кучу и утрамбовывать ее, как лепят снежок. Это заняло минут десять, дерево сопротивлялось и упорно не хотело расставаться с накопленной силой, но собственного разума оно не имело и, дергая то за один конец, то за другой можно было его легко обмануть. В результате получилось что-то вроде бильярдного шара, парочка шариков для настольного тенниса и десяток мелочи размером с горошину, когда я уже совсем обнаглев доставал из дерева последние остатки.
Я открыл глаза и обнаружил, что шарики я не выдумал, они лежали рядом, а вокруг меня стеной стоят сотни оборотней. Несколько мгновений я молча разглядывал их, пытаясь сообразить, что происходит. Они ответно пялились на меня, но вместо угрозы я чувствовал массу эмоций, большинство из которых очень сложно было бы перевести, но соответствовали они упавшей на грудь челюсти.
Ястреб молча шагнул мимо меня к дереву и с размаха вонзил секиру в его ствол. Лезвие неожиданно провалилось внутрь и Ястреб по инерции шагнул вперед и чуть не упал. Прямо на глазах дуб стал складываться внутрь, рассыпаясь трухой. Толпа бешено взревела, поднимая вверх клиники. Меня захлестнуло волной восторга.
— В чем дело, — поинтересовался я, вставая, — вам что, заняться нечем? Собрать все ценное, найти телеги и лошадей, у нас мало времени.
Оборотни начали быстро расходиться, многие оглядывались на меня и кланялись. Через минуту на площади остались только вожди и пару десятков воинов, деловито разбирающие наваленные возле уничтоженного дуба сокровища. Испорченные предметы они небрежно отшвыривали, все остальное раскладывалось на утоптанной земле для последующего дележа. Из домов тащили все подряд: продовольствие, любой металл, вплоть до иголок. Оборотни работали как муравьи, собирая все попавшее им на глаза и имеющее малейшую ценность, обшаривая трупы и взламывая стены и полы в поисках тайников.