— И если у меня не будет смелости перешагнуть черту, — резко продолжал он, — если Смирнов скрутит мне руки и ноги своими приказами — подумайте, кем я тогда буду!..
— Создайте новые автоматы, — страстно сказала Ольга, — пусть приборы расскажут, что делается с ракетами. Но не рискуйте собой, своим товарищем…
— А вы спрашивали себя, сколько времени понадобится для создания таких новых, невиданно сложных автоматов? Год, два? Этого мало. Пять, может быть, десять лет… А я могу, скажем, через полгода дать Родине могучую силу. Имею ли я право забыть об этом?
Она молчала. Разве можно было что‑нибудь ему возразить? В нем была сила, которой трудно было противостоять.
— Вы напоминаете мне отца, — сдержанно сказала девушка, — с ним также невозможно спорить… Не могу уговорить его лечиться. В тот день, когда вы прилетали к нам, он сделал действительно удивительное открытие — обнаружил, что у Земли существует еще один спутник, помимо Луны… Теперь он и слышать не хочет о лечении. Ну что же, поехали охотиться, Алексей Иванович, джейраны скоро лягут спать…
— Спутник? — переспросил Гусев, — какой спутник?
— Не знаю подробностей. Вначале он ничего не желал объяснять, сутками напролет просиживал у своих приборов… Только перед самым моим отъездом сказал… __
— Почему же вы ничего не говорили мне раньше?
— Как‑то не пришлось.
— Но что это за спутник? Какого размера хотя бы…
— Не знаю точно, как будто совсем небольшой…
Гусев с какой‑то настороженностью смотрел на девушку.
— Уж не предполагаете ли вы, что новый спутник — это и есть ваша исчезнувшая ракета? — с горькой иронией сказала Ольга. — Почему вас совершенно не интересует ее судьба?
Гусев включил мотор и сделал вид, что поглощен тем, как вновь вывести машину на дорогу. Но когда Ольга попыталась уличить его в этой уловке, он о. открытой, лукавой усмешкой взглянул на девушку и не думая оправдываться. И снова Ольга ощутила присутствие в нем спокойной, уверенной силы.
Глава 5. НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
В этот день, еще ранним утром, направляясь к самолету, Буров встретил друга, и тот на ходу перекинулся с ним несколькими словами без тени смущения, словно все шло как полагается и не случилось ничего особенного. Ну хотя бы сказал ему что‑нибудь вроде: «Извини, дружище, сам понимаешь, мне сейчас не до тебя».
Это был предел терпению. В этот день пилот не возвращался на полигон до самого вечера. Он честно искал весь день ракету. Когда же в пустыне легли резкие длинные тени, пилот круто развернул самолет и пошел не на полигон, а вокруг него, описывая огромную дугу. Не отрываясь, всматривался он в золотисто–серую даль пустыни, пока у него не вырвалось радостное восклицание — он увидел то, что искал.
Впереди, на ленте дороги, — клубилась полоса пыли. Пилот снизил машину до бреющего полета — благо пустыня в этом месте была ровной, как стол, — и погнался за облаком пыли.
В юго–западной части пустыни, где летел самолет, землю покрывали отложения лесса — тончайших легких крупинок почвы. На дорогах автомобили поднимали тучи этой пыли, повисающей в воздухе, как дымовая завеса. Было только одно спасение избежать душного пылевого тумана — обогнать впереди идущую машину и не останавливаться в пути.
Буров сорвался в пылевую тучу, потеряв из виду все ориентиры. И когда он вновь увидел впереди зеленоватое предвечернее небо, он быстро нагнулся к борту и взглянул вниз.
Колеса самолета прошли над головами людей, сидевших в автомобиле. Он видел, как женщина испуганно прижалась к плечу человека, сжимавшего руль. Автомашина резко вильнула, сошла с дороги и остановилась. Бурову показалось, что человек, сидевший за рулем, привстал в машине и яростно грозит ему кулаком.
Но это было только начало. Развернув самолет, Буров повел его теперь уже навстречу машине. Он снизился до последней возможности, вздымая воздушным вихрем от винта целый самум. И снова он увидел, как автомашина поспешно свернула в сторону и остановилась сбоку дороги.
…Рев винта пронесся, казалось, над самой головой, и Ольга вжалась в сиденье машины. Пыль закрыла степь, небо — все, кроме находившегося совсем рядом Гусева, сразу поседевшего вплоть до бровей, словно он был грузчиком и только что таскал мешки с мукой.
— Что он делает, сумасшедший! — крикнула Ольга, стараясь перекричать рев уходящего самолета. — Он опять повернет на нас?
— Не знаю. Если захочет — повернет.
Гусев ладонью вытер сухие, запыленные губы. Рев винта становился все слабее и слабее.
— Бандит,— сказал он, отплевываясь от пыли, — атаман разбойничий! Мучаюсь с ним пять лет. Сколько он мне клялся, что станет другим человеком, и вот, извольте видеть, опять забавляется.
— Это я виновата, — сказала Ольга.
Алексей резко повернулся к ней.
— Выходит, мне нельзя показаться с девушкой? Так что ли?
— Не знаю, — засмеялась Ольга. — На кого мы похожи — это ужас.
— Вот прогоню‑ка я его обратно на грузовую линию, пусть возит мандарины…
Когда они в сумерках подъезжали к полигону и впереди заискрились огни домов, Ольга сказала:
— Но вы все‑таки должны мне обещать, что не прогоните Дмитрия Васильевича. Я не хочу, чтобы из‑за меня вы ссорились с другом.
— Можете успокоиться — не прогоню. Оставлю его, потому что, к несчастью, мне нужен человек, который во время Полета соображает с быстротой звука и даже еще быстрее. Ракета — это не самолет, понятно?
— Но я прошу и не ссориться с ним, — заметила она.
— Вот уж этого не обещаю…
Алексей отправился к другу тотчас, как только распростился с Ольгой у порога ее дома. Пилот лежал на кровати, закинув руки под голову, и даже не подумал подняться.
Без всякого предисловия инженер сказал:
— Ты сейчас же пойдешь к начальнику полигона и доложишь о случившемся.
Пилот резко приподнялся на кровати.
— К Смирнову?
— Да, к тому самому, которого ты ни в грош не ставишь.
Буров вскочил, схватил ремень и яростно перехлестнул им талию.
— Хорошо, я пойду к Смирнову, я отсижу под арестом сколько положено. Но, по крайней мере, я проучил тебя …
Он принялся натягивать сапог и продолжал шуметь:
— Так было всегда: находится какая‑нибудь девчонка — и конец дружбе. Так было всегда, а я‑то, дурак, думал…
— Не желаю знать, что ты думал. Благодари, что я не отстраняю тебя от работы с ракетами.
— Да что тебе ракеты! —Буров ударил каблуком сапога об пол, загоняя ногу внутрь сапога. — Две недели я, как ишак, топаю по пустыне, ищу твою ракету, переживаю за друга, даю отпор маловерам… Только и живу тем днем, когда сяду за штурвал ракеты… А он, этот самый «друг» наплевал на все… Нет, ты уже не человек! Ты не человек — ты жених, вот кто ты такой есть!
Буров, надев оба сапога, гремя каблуками, рванулся было к двери, но инженер остановил его: