Любуясь всей этой красотой, Боря кулаком постучал в калитку. Потом еще раз, еще…
Во дворе наконец-то послышались шаркающие шаги, приоткрылось смотровое окошечко.
— Кто здесь? — хрипло спросил высушенный жизнью старикан со впалыми щеками, морщинистым лбом, глубоко сидящими глазами и тощенькой бородой.
— Это подворье боярина Годунова, Дмитрия Ивановича? — на всякий случай спросил Борис, хотя все встреченные горожане указывали именно на этот дом.
— Без хозяина не пущу. — Старик захлопнул окошко.
— Мы племянники Дмитрия Ивановича! — закричал паренек.
— Без хозяина не пущу, — снова прозвучало из-за калитки.
— Так позови хозяина! — снова застучал кулаком Борис.
— Нет его дома!
— А подождать можно? — спросила Ирина.
— Без хозяина не пущу!
— Но мы его родичи!
— Без хозяина не пущу!
— Когда Дмитрий Иванович вернется? — Паренек ударил кулаком в калитку, но уже не так сильно.
— Он не сказывал.
— Хоть примерно! Через час, два? Вечером?
— То мне неведомо.
— Где он, хотя бы знаешь?
— В Александровскую слободу на службу отъехал, — сказал хоть что-то полезное здешний привратник.
— Надолго?
— Без хозяина не пущу! — пресек попытки разговориться старик.
— Хоть переночевать-то можно, дяденька? — взмолилась девочка.
— Без хозяина не пущу.
— Но мы же его племянники!
— Без хозяина не пущу.
— А где она хотя бы находится?
— Без хозяина не пущу!
— Вот долдон! — в сердцах шлепнул ладонью по калитке Борис.
— Без хозяина не пущу.
— Ты просто сам не знаешь! — крикнула Ирина.
— Без хозяина не пущу.
— Пойдем. — Борис взял сестру за руку. — Коли поспешим, засветло успеем к корабельщикам вернуться. Они, знамо, дорогу укажут. Торговые гости должны про все русские города ведать.
Путь назад через всю Москву занял добрых три часа, и снова возле причала дети оказались только сильно за полдень.
— Карвай! — подпрыгнув, замахала рукой Иришка.
— Маленькая красавица? — Корабельщик, удерживая на плече коричневый, покрытый плесенью бочонок, отступил чуть в сторону, освобождая путь другим грузчикам. — Нешто Москва вам уже прискучила?
— Ага! — громко вздохнув, кивнула девочка. — Теперь мы хотим в Александровскую слободу!
— Коли в попутчики напроситься полагали, то не получится, — покачал головой бородач. — Туда речной дороги нет. Туда надобно до Сергиева Посада идти, а уж от него к слободе. Правда, сказывают, тракт там хороший, широкий и наезженный. Не заблудитесь.
— Далеко? — спросил Боря.
— Дней за пять доберетесь. — Карвай качнул бочонком на плече, поморщился: — Не серчайте, но нам разгружаться надобно, не до болтовни. Но коли нужда такая есть, переночевать на струге можете. В Москве с этим, я знаю, тяжело. Более ничем помочь не могу.
С дорогой корабельщик не обманул — на север от Москвы уходил тракт вдвое шире, нежели Литовский; отсыпанный крупным серым песком, с мостами через все ручьи и овражки, с верстовыми столбами и многими постоялыми дворами по сторонам. Правда, и движение тут было не в пример западной дороге: телеги катились непрерывным потоком, местами даже в два, а иногда и в три ряда.
Дорога была ровной и прямой — иди да иди! Однако уже к вечеру небо затянуло тучами, а на второй день начался мелкий моросящий дождь, временами переходящий в туман, влажно облепляющий тело. За несколько часов такого путешествия дети промокли насквозь. Хорошо хоть, погода стояла теплая, и мерзли они не сильно. Однако, свернув в конце дня с дороги и отыскав в ближнем лесу высокую ель, брат с сестрой все равно разделись и завернулись в теплый сухой тулуп, крепко прижавшись друг к другу.
— Мокрый сарафан противный, — прошептала девочка. — Как бы нам его высушить?
Брат только вздохнул и покачал головой. Ему тоже хотелось бы одеться утром во все сухое, но о таком счастье не стоило даже и мечтать.
— Если утром будет солнце, — прошептал он, — мы обождем с выступлением. Развесим одежду на ветках, а сами отдохнем.
Однако рассвет встретил их настоящим плотным дождем — шумно стучащим по листьям деревьев, шуршащим травой, отпаивающим землю, журчащим ручьями меж корней, струящимся по еловым лапам. По счастью, струящимся только сверху, не попадая под кроны.
Прижимаясь спинами к стволу, дети съели по куску сала (рыба закончилась еще позавчера), расправили развешанные на комлях ветвей рубахи, штаны и юбки, снова разлеглись на тулупе, ожидая путевой погоды.