— Не может такого статься, — мотнула головой Ирина. — Он же дядя наш! Отцу нашему брат!
— Может, и брат. Ан землица отцовская ему страсть как нужна! Своей-то, знамо, еле хватает, с каши на воду перебивается. Детям оставить и вовсе нечего.
— У дяди Васи нет детей.
— Он здоровый, еще родит!
— Наговариваешь ты, Боря… — после долгой заминки все же возразила девочка. — Он нас любит. Он отцу нашему беречь нас обещался. Они же братья!
— Ага! — буркнул Борис. — Такие братья, что младшего-то, Дмитрия, выжили!
— Он сам сбежал! Без спросу! — торопливо ответила Ирина. — Предал всех! Вона, бабушка сколько раз ругалась!
— Это они нам нынеча так говорят! — упрямо буркнул мальчишка. — Вот токмо земли-то на него у деда не имелось. Токмо батюшке и дяде Василию, и то еле хватило! Оттого и выжили! И меня дядька за землю мою тоже сживет!
Он вцепился зубами в шапку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Девочка тоже замолчала, с трудом веря в услышанное.
Со стороны печи послышался шорох, на полати заглянула старая боярыня:
— Иришка, Боря, это вы здесь шушукаетесь?
— Мы, бабушка, — призналась девочка.
Пожилая женщина помолчала, тяжко вздохнула:
— Ох, сиротинушки вы мои бедные… Прогневался, вестимо, господь… Ну, горюйте, горюйте. Поплачьте — легче станет.
От такого пожелания паренек едва не прокусил шапку, из глаз сами собой выкатились две слезы. Он тряхнул головой и зло прошептал:
— Сбегу я, Иришка! Не хочу жизни такой! С дядькой не останусь!
— Куда, Боря? — испуганно прошептала девочка.
— А все равно куда! — решительно выдохнул младший Годунов. — Коли Дмитрий, дядька, сбежал, почему я не смогу? У него, сказывают, все хорошо! При дворе царском жирует! Чем я хуже?!
Что на такое возразить, шестилетняя малышка не нашлась.
Слухи про младшего брата из семьи Годуновых ходили разные. Чаще его ругали — как предавшего свой род, свою семью, бросившего братьев и родителей. Но иногда поминали и то, что при государе Иоанне Васильевиче он видным боярином стал, богатым, при высоком месте. Вот токмо не восхищало сие никого. «Иудиными сребрениками» возвышение Дмитрия старшие Годуновы называли и никому удачливого родича в пример не ставили.
За окном, затянутым промасленным полотном, вскорости стемнело, на полати полезли девки и холопы. Весенняя ночь коротка, уставшим людям хотелось выспаться. При чужих ушах сироты своего разговора продолжить, понятно, не смогли. Однако маленькая Иришка, прильнув к брату, все же спросила в самое ухо:
— Ты ведь меня не бросишь, да?
На рассвете обитатели усадьбы снова собрались за общим столом. Быстро подкрепились, поделив меж собой печенную накануне репу и мелкую копченую рыбешку: плотву, окуней, подлещиков.
— Я с Косачем ныне на Бежерин луг поеду, — поднялся из-за стола боярский сын Василий Иванович, одетый ради буднего дня в простую холщовую рубаху и такие же бесцветные порты. — Там ныне все ужо оттаяло, пахать впору. А ты, Хмыряга, с Борисом к Рыжему россоху отправляйся, там еще два стога нетронутых стоят. Оба сегодня на двор перевезите, ибо сена над хлевом совсем не осталось.
Дворовым девкам хозяин никаких приказов не давал — ими супруга распоряжалась. Да хлопоты хозяйственные и без того все известны: коров доить, свиньям очистки да буряки запаривать, прочей скотине свежий корм задавать, из-под скотины солому загаженную выгребать.
Хмурый паренек выслушал указания дядюшки, ничего не спрашивая и не переча. Помог одетому в истрепанный кафтан плечистому рыжебородому холопу собрать один из возков, насадив колеса на оси и закрепив их вбитыми в отверстия деревянными штырями, завел в оглобли лошадь, помог надеть на нее и затянуть хомут, сам открыл ворота и махнул выезжающему холопу:
— Ты поезжай, Хмыряга, я опосля нагоню. До ветру отлучиться надобно. Не дотерплю.
— А куда идти, знаешь?
— К россоху, — пожал плечами Борис. — Что я, дедовского поместья не помню?
— Тогда поспешай. — Холоп тряхнул вожжами, и телега бодро выкатилась на утоптанную дорогу.
Паренек медленно закрыл створку, оглянулся через плечо. Двор был пуст.
Борис сорвался с места — схватил с поленницы одну из стоящих там корзинок, метнулся к погребу, нырнул в дверь. Быстро выгреб какие-то клубни с правого ящика, сдернул висящие слева темные палки, тут же выскочил обратно на свет, забежал за амбар и оставил корзину там. Потом поднялся на крыльцо и приоткрыл дверь: