Мы ангелы, ты это знаешь?
Конечно, знаешь. Но молчишь.
Вот только Схетта – не лирическая героиня. Она не молчит; она вполне внятно говорит со мной… только не вслух, а на языке тела. На том же самом языке я объясняю ей – долго объясняю, обстоятельно и подробно, – как сильно и за что именно я люблю её.
Ламуо? Возможно. Да, вполне возможно. Оно так давно стало моей неотъемлемой частью, что порой я пользуюсь им фактически помимо сознания. Но вообще-то искусство друидов не является необходимым для таких разговоров, какие ведём мы двое. Оно лишь расширяет их, позволяя освоить дополнительные измерения – как те самые крылья, что не белы…
- Рин, твари ещё роятся?
- Понятия не имею.
- Как?
- Меня не интересует ничто, происходящее дальше, чем на вытянутой руке от меня.
- Рин, я серьёзно!
- Я тоже вполне серьёзен. Я не могу отогнать тварей, но зато могу не смотреть.
- Знать наверняка – лучше.
- Максималистка.
- Такой уж сделана.
- О, мне очень, очень нравится, как ты сделана!
- А мне очень нравится, как сделан ты.
- Да неужели?
- Комплексы, милый? Ты прекрасен, как бог. И это не лесть.
- Никогда не считал себя красавчиком.
- А ты не красавчик. Хотя тело у тебя без изъяна. Ты не красив, ты именно прекрасен.
- Уж не влюблённую ли женщину слышу я?
- Её, милый, её. Поверить не могу, что всё-таки тебя завалила!
- Ну, это был тонкий стратегический расчёт. Доставшееся легко не ценится, знаешь ли…
- Ах ты!..
- Ах я. Коварный, изворотливый…
- …соблазнительный!..
- …и скользкий тип. Так что ты крупно попала, Схетта. Не вырвешься, и не надейся.
- Как раз на освобождение я не рассчитываю. – Она слегка отодвигается и внезапно утрачивает всякую игривость. – Я… мне страшно об этом говорить, но и молчать… это… я…
- Продолжай. Я не оттолкну тебя, что бы ни случилось.
Схетта сглатывает ком. Прячет глаза.
Я сгребаю её за плечи, подтаскиваю и начинаю тихо перебирать волосы у макушки. Успокаивая. Поглаживая. Она вздыхает – почти судорожно. Мышцы её скручены напряжением, предельно далёким от любовной страсти.
- Ты. И Айс. Вы совершенно разные. И вы – каким-то странным, мистическим почти образом – похожи. До ошеломления, до боли. У тебя и у него в прошлом нет почти ничего общего, но ваши души словно отлиты в одном цехе одним мастером. Как будто две дороги, у перекрёстка сливающиеся в один широкий тракт…
- Я знаю, что мы с ним…
- Не перебивай, пожалуйста! Я… ты знаешь, кто послужил прототипом при моём… так вот, я не могу точно сказать, кого люблю. Не чувствую уверенности. Может быть, я люблю тебя. Но возможно… шанс, что на самом деле это – мираж. И люблю я лишь отражение Айса в тебе. Я…
- Ш-ш-ш-ш…
Я ненадолго прижимаю Схетту к себе. Крепко, до боли. Отпускаю, обхватываю её голову и заставляю взглянуть мне в глаза. Деля боль на двоих, ослабляя её, готовясь исцелить вовсе.
- Милая, послушай меня теперь ты. Послушай. Готова?
- Да.
- В моём понимании ты сказала очень правильные вещи, но подобрала не те слова. Не совсем правильные. Я немного поправлю тебя, хорошо?
- Хорошо… – заворожённо шепчет она.
- Тогда слушай. В каждом человеке, вообще в каждом разумном есть нечто, достойное любви. В ком-то больше, в ком-то меньше. Ты видишь, что Айс – достойный мужчина. Что его есть за что любить, есть за что уважать. Но этот внутренний маяк горит в каждом существе! На самом деле идеал, к которому стремится твоя душа, не собственность Айса, и он – не моя собственность. Идеал находится где-то непостижимо далеко, а во мне и в нём просто преломляется сходным образом. Эта истина – простая, очевидная – от Айса ускользает. И я безумно рад, что он так и не решился увидеть в тебе сияние того же идеала, который манил его в погибшей Ниррит. Я рад, потому что благодаря этому получил свой волшебный шанс.
- Ты…
Мой палец ложится на губы Схетты.
- Ш-ш-ш… я не стану требовать клятв и не стану приносить их сам. Ты знаешь, мне будет очень больно, если ты сочтёшь нашу связь ошибкой и уйдёшь к Айсу. Но я приму это. Потому что ты уже дала мне больше, уже приблизила меня к сиянию идеала ближе, чем я когда-либо…
Не дав закончить слишком пафосную речь, Схетта опрокинула меня на булькнувшую кровать и поцеловала с отчаянной жадностью.
Свыше сил человеческих было не ответить на такой поцелуй!
И я ответил, вновь сжигая прошлое и будущее в пламени ослепительного настоящего.
Я уже рассказал о своей кутузке практически всё. Расположение, габариты, мебель (одна штука), Растение (одна штука), Рин Бродяга (ещё одна штука). Только об одном предмете интерьера я до сих пор не сказал ничего. Об "окне". Которое на самом деле никакое не окно, если вы помните мои слова о полусотне метров под землёй.